"Михаил Эммануилович Козаков. Попкино счастье " - читать интересную книгу авторакоровинском флигеле, а Юрий Ильич - как-никак полковник, знал самого царя,
дворянин родовитый; к тому же, если бы не Коровин - погиб бы парень с голоду, - и оттого Кузьма слушает. - ...А был еще такой случай... Брат выменял на лошадь из племенных конского завода князя Кирилла Владимировича тоже одного попку... Красивый был, умнющий попугай. Так тот, как человек говорил, ей-богу... Брат мой за такую его способность и выменял у начальника дворцовой почтовой конторы. Поверишь ли, Кузьма? Попугай без запиночки молитву целую выкрикивал, бывало... Брат ему: "попочка, помолись", а он замотает, замотает головой и загортанит: "Спаси, господи, люди твоя и благослови достояние твое, победы благоверному императору нашему Николаю Александровичу..." и пошел до конца, ей-богу... Только у него не "Александровичу", а "Алек-к-ровичу" выходило. Забавный был!... Не даром Брэм говорит, что попугай - человек среди птиц. И скворцы тоже... Знаешь, Кузьма, говорят: подрезать им язычок - и станут человеческие слова выговаривать... ...Во всей стране голодно, и во флигельке на Ждановке тоже, и раздраженная Зоя сказала отцу: - На вашего попугая дурацкого уходит немало денег. Кукуруза и конопля не так уж дешево стоят... Теперь такое время, что не до жиру - быть бы живу. Пусть Кузьма продаст его, а никто не купит, пусть подыхает!... Кажется, из всех обитателей Петрограда один ваш попка на усиленном питании... Сказала и ушла, чтоб вернуться поздно ночью возбужденной, с блестящими глазами и вздрагивающими усиками на едва загнутой верхней губе, а в шуршащих юбках - кусками молодая ночь, вешний ветер, девичья тайна... Кузьма отворял ей дверь, кашляя вогнутой грудью, бело-кровным мелкозубым ртом и скрипучей Зонных юбок - тайны... Так приходила она часто, принося в ждановский флигелек осколки распрямлявшегося города, пряной весны и себя самой - неузнанной низкорослым коровинским домиком... Приходила, а почему так поздно - не спрашивал о том паралитик Коровин, а чахоточный Кузьма боялся о том подумать. Только чувствовал, что весной этой что-то случится. С Зоей и со всеми во флигельке. 3 Белогрудый какаду ел последние горсти южной кукурузы "конский зуб" и, отрыгивая пищу, тянулся целоваться к старому полковнику, оставившему любимому попке свою порцию сахара. Уже два дня Юрий Ильич советуется с Кузьмой о попкиной судьбе, а он из-за решетки клетки уныло смотрит на длинноволосое пегое солнце, косой локон потерявшее на двух стенах коровинской комнаты. И кричит, непонятно, протяжно: - Ва-ва-ва!... Та-ва-ва!... Обыкновенно говорил старый полковник, сидя, как на троне, в своем кресле на колесиках, а Кузьма слушал; сегодня вышло наоборот: - Уважаемый Юрий Ильич... Кузьма всегда обращался к полковнику не иначе, как со словом - "уважаемый". - Я хоць и не маю права... мешать своим словом словам Зои Юрьейны, потому что ценю свое положение в вашем доме, але добже было б попку вашего |
|
|