"Лев Кожевников. Смерть прокурора (Детектив с налетом мистики)" - читать интересную книгу автора

Андрей вдруг спохватился. Голоса?! Откуда здесь было
взяться голосам? Но нет... он отчетливо их различал! Баба и
мужик, кажется, переругивались... И плач ребенка. Временами
плач усиливался. И тотчас пропадал, унесенный порывом ветра,
потом раздавался снова, совсем близко, где-то в крайних
бараках.
До поселка было метров с сотню, и Андрей решил проверить,
кто мог сюда забрести, глядя на ночь, да еще с дитем. Он
продвигался не спеша, освещая яркий круг у себя под ногами. От
этого пятна света ночь вокруг сомкнулась еще плотнее, и он уже
ничего по сторонам не различал. Шел долго - на голоса, а они
все как будто не приближались. Миновал ближние, незнакомые
ночью развалюхи с черными провалами окон. Пробежал лучам света
вдоль... Потом дорога пошла под гору, к железке. Выходит, он
был где-то посреди поселка, но голоса доносились все так же
далеко. Он сделал еще шагов десять, и вдруг явственно услышал
перебранку, но уже у себя за спиной. Откуда пришел... И плач.
В недоумении Андрей остановился. Выключил фонарь, надеясь,
что глаза привыкнут, и он сможет осмотреться.
Звон разбитого стекла, совсем рядом, заставил его
вздрогнуть от неожиданности. Несколько спустя в другом месте
куражливый, явно пьяный голос затянул невразумительный мотив.
Пять-шесть голосов вразнобой и невпопад подхватили
песнопение... На соседней улице, так ему показалось, хлопнула
дверь, и женский визгливый голос огласил темноту матом. В ответ
раздался недвусмысленный, чмокающий звук и похабный смешок.
Плакал ребенок. Мужик бранил бабу, баба на чем свет крыла
мужика.
Взлаяла, загремела цепью собака...
Андрею сделалось жутковато. Он ущипнул себя - не спит ли?
Потом, желая развеять наваждение, зычно гаркнул в ночь:
- Эге-гей! Эй!
Постоял, прислушался. Но никто, казалось, не обратил на
его крики внимания. Не прекратилась перебранка. Не залаяла
собака. Мертвый поселок жил своей обыденной убогой жизнью.
Голоса звучали все так же неотчетливо, он не разобрал ни
единого слова, о смысле догадывался разве что по интонациям.
Стуча зубами от холода, Андрей добрался наконец до ограды.
Круто обернулся, сам не зная почему. Шагах в двадцати,
почудилось, из темноты движется за ним белесое пятно, отдаленно
напоминающее женский, размытый силуэт.
Андрей шагнул навстречу. Полоснул вдоль дороги лучом
света. На обочине фонарь выхватил из темноты криво стоящую
бетонную сваю, неизвестно когда и для чего тут забитую.
Андрей зло сплюнул и отправился в избу. Залез под тряпье
на кровать, стараясь согреться. Ощущения после случившегося
были, конечно, мерзкие. Но Андрей Ходырев, человек сугубо
практический, в чудеса сроду не верил, полагая, что у всякого
"чуда" имеется свое собственное объяснение. Он вспомнил деда
Устинова и крест, который тот повесил ему на шею. Коротко и