"Надежда Кожевникова. Гарантия успеха " - читать интересную книгу автора

благотворительных организаций, подобное назначение выходило разжалованием,
ссылкой.

Если бы даже возникла такая потребность, вряд ли можно было бы им
объяснить, что в понижении статуса, профессионального, материального, Андрей
лично нисколько не повинен. Никаких ошибок в работе не допустил, напротив,
когда в девяностом году подал рапорт о добровольном уходе с поста, провожали
его с почестями, вместе с недоумением.

Впрочем, к сотрудникам - гражданам СССР их коллеги в международных
организациях, при внешней любезности, относились отстраненно: лучше, мол, не
влезать, не вникать. Парень хочет вернуться на родину, там быть полезным? -
пожалуйста, ради Бога. Тем более там у них, говорят, "перестройка". Ему
видимо, что-то пообещали, посулили, так скатертью дорога.

Вот мы и уехали, а через три года вернулись обратно в Женеву. Опыт
Андрея учли, но и другое тоже: развал прежде "могучего-нерушимого". Какие
претензии, коли держава, империя больше не существует, за спиной не стоит?
Продвижение соотечественников на посты, с интересом, престижем отчизны
связанное, чиновников МИДа уже не тревожило. Учуяли "новые веяния": всем на
все наплевать.

А мы, наша семья, оказались невосприимчивыми к витающим в воздухе
переменам. Только прибыв на родину, Андрей первым делом отправился в
финотдел МИДа, сдав именной чек на 300 тысяч швейцарских франков - свой,
полагающийся при уходе из международной организации, пенсионный фонд. Как
после выяснилось, деньги ухнули с концами, кем-то из правительственного
руководства под шумок прикарманенные. Воровство перестало быть уголовно
наказуемым, напротив, свидетельствовало о сообразительности, расторопности,
а таких, как мы, причисляли к дуракам.

Выбора не оставалось. В новой России мы явно не прижились, и Андрей,
получив в Международном Красном Кресте контракт, дал согласие на "горячие
точки". Три-шесть месяцев в Африке, короткие залеты в Женеву - такой ритм
обрела наша совместная жизнь. Дочь в шестнадцать лет уехала одна учиться в
Нью-Йорк, живя в английской семье. До того я встречала ее после школьных
уроков, переводя через улицу, не разрешая одной ездить в лифте. И все.
Проводив ее в аэропорт, сутки выла, осипнув. Семья разлетелась, рухнул
налаженный быт, дома не стало, лишь временные пристанища.

Но я все же пыталась сопротивляться разору. Возила с собой в ручной
клади фотографии в рамках, семейные реликвии, тарелку эмалевую с драконом,
купленную папой в Китае, каретные бронзовые часы, вазочку сине-зеленую с
Мальты, цветную гравюру Женевы, врученную Андрею торжественно при его уходе
с поста зама генерального секретаря.

И на Гаити эти вещицы меня сопровождали. Обживалась с ними в
гостиничном номере. Вот тут и обнажилась моя ущербность. За всеми другими
членами делегации стояли не только их страны, правительства, государства, но
и семейные гнезда, традиции, родня. А за нами - никто, ничто. Еще не