"Надежда Кожевникова. Гарантия успеха " - читать интересную книгу автора

беженцы, но корни, оседлость уже утратившие. Отщепенцы. Потерпевшие
кораблекрушение.

Случилось такое не вдруг и давно. В ту еще, казалось, безоблачную пору,
когда выпала наша первая заграница, что, как окружающими, так и нами
воспринималось выигрышем в лотерею: вот привалило... Обычно не везло, то
бишь ничего просто так, без усилий, с неба не падало. И, видимо, в этом и
сказывалось благоприятствование судьбы. Она нас хранила. От непомерных
желаний, корчь тщеславия, укусов зависти, мук совести, ночных кошмаров,
незаедаемой ничем горечь о навсегда утраченном.

Теперь знаю твердо: из России нельзя уезжать. Нельзя, если сразу
каленым железом не выжжено намерение вернуться. Если дом остается там. Если
свое отсутствие, сколько бы оно не длилось, воспринимаешь как нечто
временное. Тогда изгойство, изгнанничество обеспечено уже до могилы. Встреча
с родиной только усугубит, воспалит твои язвы. Это будет другая, чужая
страна. И ты от нее, и она тебя отвыкла.

А вот уже шаг за последний порожек: догадка, что любил ты не то, что
исчезло, но и не существовало никогда. "Россия, Лета, Лорелея."

Жан-Люку, Брэгу, Филиппу, Китти в голову прийти не могло искать на
Гаити то, что я, верно, спятив обрести мечтала: надежность. Да к тому же вид
из окна! Может быть, еще и с родными просторами, полями, лесами, церквушками
деревенскими? Посреди океана, на острове, где нога соотечественников до нас
не ступала. Да, вот здесь, вот сейчас, потому что бежать, казалось, больше
некуда.

Но помимо безумия, я обнаружила еще и хитрость. Смекнула: когда выбор
дома будет сделан, мои "выходы в свет" ограничатся супермаркетом.
Щепетильный Андрей машину с водителем мне, жене, ни для каких других целей
не даст. Пой птичка в клетке или визжи. Да хоть грызи стены. Никто не
услышит, а если услышит-не поймет. Русская речь здесь до нас никогда не
звучала. Край земли - вот где мы очутились.

Но все-таки жилье нашлось, не лучше- не хуже прочих, мною отвергаемых.
Забор, поверх колючая проволока, железные, отворяющиеся с лязгом ворота,
прицел темных глаз, лишенных, как у диких зверюшек, выражения, отношения,
просверливающих нас сквозь стекла "Тойоты Ленд Крузера", как пулями,
насквозь.

Там, в каменном доме, возведенном с претензиями на замок-крепость,
однажды, после ужина, мы включили проигрыватель, и я в Андреевой майке,
доходящей мне до колен, встала и обняла его. Мы, щепки, плывущие в океане, в
пучине, вцепились друг в друга, слились, оба босые, то ли танцуя, то ли
плача беззвучно. Так возник ритуал. Наши танцы в душной тропической
непроглядной ночи.

А как-то вдруг за окном шорох. Я подбежала. И застала не успевшего
отпрянуть соглядатая.