"Вадим Михайлович Кожевников. Заре навстречу " - читать интересную книгу автора

Тима благородно согласился сторожить веники.
Возле длинной бревенчатой, вросшей в землю бани коченели в очереди
новобранцы. Те, кто прибыл из дальних деревень и селений, зябли, кутаясь в
лохмотья, как нищие. Местные были одеты теплее, и возле них стояли их
матери, жены, дети, с жадным отчаянием вглядываясь в серые, угрюмые лица
новобранцев. Когда какая-нибудь женщина, упав на снег к ногам сына или
мужа, начинала громко, истошно причитать, никто не обращал на нее
внимания, словно это полагалось, как на кладбище. Только унтер с седыми
усами, в башлыке, подходил для порядка и говорил хриплым, сорванным на
учениях голосом:
- Чего воешь? Не всех убивают, гляди, во - я, живой, а на передовых два
года пробыл.
Хозяин бани, старообрядец старик Сомов, не пускал новобранцев до тех
пор, пока не помоются все вольные.
Он сидел за прилавком, где были разложены мочалки, куски желтого сухого
ядрового мыла и стоял большой жбан с хлебным квасом. Расчесывая сивую
бороду деревянным гребнем, степенно вещал:
- Бог не велит убийство вершить. Но бусурмана бить вполне дозволено,
потому как у него душа вроде как у кошки или собаки, из одной вони состоит.
- Вполне, - заискивающе соглашался унтер. - Только, почтенный, почему
вы христолюбивых воинов не пущаете? Замерз народ.
- Коммерция, служивый. Мне ведь тоже исть-пить надо. Вас казна
содержит, а я трудом умственным пропитанье собираю.
Здесь же, во дворе бани, сажая новобранцев на березовый кругляк,
поставленный торчком, стриг их тощий цирюльник в рваной синей поддевке и
визгливо жаловался:
- До чего у мужиков волос жесткий! Все пальцы обмозолил. И с такой
башки копейку! Ежели бы патриотом не был, силком не заставили бы!
Снег перестал падать, стало еще холоднее. Тусклое, багровое солнце
уползло за сугробистые крыши домишек.
В городе не было ни канализации, ни водопровода.
Воду возили в обледеневших бочках с реки из проруби.
Вдоль тротуаров проходила глубокая, в человеческий рост, канава, куда
спускали нечистоты. Возле бани канава дымилась паром, и многие новобранцы,
закоченев, пытались отогреться над канавой и стояли там, упираясь ногами в
обледеневшие перекладины, подпирающие дощатую обшивку. Только на главных
улицах эта канава была сверху заделана толстыми горбылями, после дождя и
весной она доверху наполнялась водой, и нередко случалось, что дети, да и
взрослые, оступившись, тонули в ней, уносимые бурным потоком под настил
центральных улиц.
Тима несколько раз был в сомовской бане. Гнилые, выпученные потолки
угрожающе низко свисали над головой. В раздевалке связанную в узел одежду
вешали на железные крюки, такие, как в мясных лавках. Только здесь горела
тусклая, семилинейная лампа. В мыльной с единственным окном в двери было
темно, как в погребе.
Посредине стояли два огромных, сорокаведерных чана с множеством
деревянных затычек по бокам. Один чан с холодной водой, другой - с
горячей. В чан для горячей воды бросали раскаленный булыжник, который
привозили на тачке, обшитой железом. Люди бродили по колено в грязной,
сизой воде с тяжелыми деревянными шайками в руках, ощупью разыскивая в