"Людмила Козинец. Пансионат" - читать интересную книгу автора

скульптора лежала печать благородного безумия.
Реджел склонился над огромным столом-планшетом, на котором был
воспроизведен фрагмент гористой местности. Применяясь к условиям рельефа,
на макете маневрировали две армии крошечных человечков. Палили пушки,
трещали барабаны, развевались знамена и штандарты, кавалерия неслась в
атаку лавой, сминая фронт, на левом фланге кирасиры брали на штык редут.
Под рукой Реджела трезвонили телефоны, и он, срывая трубки, вонзаясь
пальцами в кнопки селекторов, рычал басом:
- Разжаловать! Расстрелять перед строем! Гвардию - в прорыв!
Поддержать с флангов! Ковровая бомбардировка по рокадам! Огонь по площадям!
И над парадными порядками драгун зловещей каруселью заходили
пикирующие бомбардировщики, на головы черных гусар сыпался с неба
парашютный десант, "зеленые береты" брали в ножи рейдовую группу разведки.
Увиденное не укладывалось в голове Тиля. Скульптор Реджел играл в
войну! Что ж это творится...
Дан не давал времени на осмысление и анализ. Следующим он показал Тилю
эссеиста Ронти. Тот, в отличной серой тройке, простроченной красной нитью,
удобно расположился за массивным двухтумбовым столом. На оливкового цвета
сукне лежал сафьяновый бювар с серебряными застежками, помещался
монументальный чернильный прибор, стопка одинаковых папок с черными четкими
надписями. Тиль пригляделся: "Личное дело Ядрона", "Личное дело Реджела",
Тиля... Дана... Госпа...
Склонившись над бумагами, Ронти внимательно читал - справки,
характеристики, расшифрованные стенограммы телефонных переговоров, доносы,
послужные списки, выдержки из личной переписки. Потом, вперив: взгляд в
потолок, размышлял. Далее, аккуратно обмакнув перо в красные чернила,
размашисто писал на уголке папки "Уволить". И переходил к следующему делу.
У Тиля мороз пошел по коже: изысканно воспитанный, тонкий эстет Ронти
был страшен, как гигантский паук, притаившийся в скрещении радиусов ловчей
сети.
Затем друзья увидели популярного композитора, апологета модерна Демия,
который неподвижно лежал на белом диване, впившись остановившимися зрачками
в голубую полусферу видеоэкрана, где бесконечно рушились дома, взрывались
вулканы, летели в пропасть лошади и автомобили, разбивались самолеты и
тонули океанские лайнеры.
- Это он так три недели лежит. Я проверял,- шепнул Дан.
В апартаментах поэта Кертиса был оборудован тир. В пирамидах вдоль
стен зловеще отсвечивало вороненой сталью оружие, лучших марок. В отдалении
появлялись и исчезали мишени, а Кертис стрелял, стрелял, стрелял... Тиль
испугался не на шутку: у мишеней были знакомые лица коллег по Союзу
Творцов.
Картина, увиденная в номере известной литературной дамы, метра
исторической прозы Тэсси вызывала в памяти времена упадка Второй Империи.
Там было удивительно многолюдно. На пушистых коврах, заваленных подушками,
возлежали юные очаровательные девушки, одетые в розовые хитоны, увенчанные
цветами. Звучала лютня, рекой лилось вино. Из курильниц струился ладанный
дым. Метр Тэсси покоилась на шкуре барса. Ее рыжие кудри украшал золотой
лавровый венок. У ног расположился меланхоличный юноша с безумным взглядом
и лохматой шевелюрой. Время от времени метр Тэсси завывающим голосом
декламировала невнятные строки очень плохих стихов, закатывая в восторге