"Людмила Козинец. Пансионат" - читать интересную книгу автора

есть добро"! Простые! Да с того момента, как человек осознал в себе разум,
он бьется над разгадкой того, что есть добро и зло!
- И запутал этот вопрос окончательно не без вашей помощи, Творцы.
Только беспросветно глухая душа может гадать, плохо или хорошо поступил
человек.
Вмешалась Тана:
- Недавно мне привелось стать свидетелем отвратительной сцены. Ночью,
на улице, один из ваших коллег, известный Творец, в подпитии поссорился с
женщиной, своей спутницей. Так вот, он повалил ее на землю и принялся
избивать ногами. Если вы, метр Дан, сейчас скажете, что, мол, еще
неизвестно, какая это была женщина, я вас ударю.
- Да... Даже не знаю, что сказать.
- Что тут скажешь. По-моему, оценка этого поступка однозначна.
- Но не бывает же только черного и только белого. Есть масса
нюансов...
- Надоело! Понимаете, надоело, метры. От вас только и слышишь, что вот
это черное, а вот это белое. Но... Но там сбоку есть этакий оттенок, а вот
тут потек, а вот там просвечивает нечто, скажем, голубенькое, неназойливо
переходящее в розовое. И в результате черное уже и не совсем черное, зло
вроде и не такое уже зло, оказывается, нет такой подлости, которую нельзя
оправдать.
Дан поднял ладони, словно защищаясь:
- Ну вы выбирайте выражения, доктор. И потом, неужели вы, медик,
лишены необходимейшего профессионального качества - милосердия?
- Милосердия? - словно бы удивился доктор.- К кому?
- К человеку... и к вашим нынешним пациентам, которые, кстати, тоже
люди. А то, что назвали "джунглями психологизма", есть подчас проявление
милосердия. И если автор берет на себя смелость не осуждать героя за
неангельское поведение, то из милосердия. Я даже способен быть милосердным
к тому, о ком говорила Тана...
- Метры, но я ведь совсем не о том! Вы неверно меня поняли...
- Да вас понять-то мудрено. Как гласит старинная поговорка: "Даже если
ты выскажешься предельно ясно, все равно найдется человек, который тебя
неправильно поймет"...
- Я все время старался говорить не о творениях, а о Творцах. Но можно
и о творениях. К примеру, все знают, что книжка плохая. Скучная, серая,
лживая. И вы это знаете, и мы. И вдруг начинается. В прессе нам доходчиво
объясняют, что книжка эта - эпохальная. Что она воспитывает любовь к
родине. Кто ж будет возражать? Святое же понятие... А потому-обратите
внимание, лишь потому! - она плохой быть не может! И все! И читайте! И
другого не смейте хотеть! Кстати, насчет другого. Ну буквально же везде
есть выбор. Приду я на рынок. Осмотрюсь. Нет, этих яблок я не хочу, а хочу
тех. Они мне как-то больше по вкусу. Или в магазине. Вот не хочет Тана
синее платье, а хочет зеленое. В крайнем случае, сама пошьет. А с вашей,
простите, продукцией? Ну все в одну шеренгу! Как по команде... И не
отсылайте меня к классике!
- Почему же? - с неподдельным интересом спросил Тиль.- Действительно,
не нравится вам современное искусство - поищите в классическом наследии.
- А вот почему,- мрачно сказал доктор.- У меня, видите ли, нет
собственного книгохранилища. В центральное мне вход заказан, туда только по