"Иван Козлов. В крымском подполье " - читать интересную книгу автора

случиться в любой момент.
- Я готова хоть сейчас.
Когда Боруц ушла, жена спросила меня:
- Ну как? Мне кажется, она говорит чистосердечно.
- Ничего, подойдет. И вид у нее подходящий для подпольщицы. Пусть она
пока не знает, куда поедет и с кем будет работать. Устроюсь в Керчи -
вызову.
Так вот об этой Лидии Николаевне я и рассказал Владимиру Семеновичу. Он
обещал прислать ее ко мне в Керчь.
Все эти разговоры о подполье и подготовка к нему были очень тяжелы и
для Владимира Семеновича и для меня. Когда в городе еще и боя не слышно,
заранее готовиться к тому, что здесь, вот в этом доме, будут враги, - очень
мучительно.
Но даже в эти напряженные дни нашлись минуты, когда я искренне, до слез
смеялся.
Зашел у нас с Владимиром Семеновичем разговор о том, что мне нужны для
подполья рация и типография. Рации у него не было, он собирался ее достать
через командование.
- А типографию забирайте нашу. "Американка"! Подойдет?
Я, к стыду своему, не знал, что такое "американка".
Он объяснил. Я так и ахнул:
- Батюшки! Станок - тонна весом! Куда ж я с ним денусь?
Помню, тогда я впервые задумался над тем, что до войны как-то стерлись
грани между молодыми коммунистами и нами, старыми. И только готовясь к
подполью, я увидел, как резко отличается от нас молодое поколение. Ведь мы,
по сути дела, воспитывались в подполье, оно вошло в привычку, въелось, так
сказать, в нашу плоть и кровь. А они выросли после революции, привыкли
ходить, высоко держа голову, совершенно не привыкли скрываться.
Только поэтому и мог предложить мне Владимир Семенович свою
тысячекилограммовую "американку"; только поэтому Сироте не пришло в голову,
что у коммунальных домов при немцах могут объявиться старые хозяева.
Я объяскил, что вся моя типография должна быть в небольшом чемоданчике:
деревянная коробка для набора, валик, шрифт на одну-две листовки...
Мы сделали в два дня все, что можно было сделать. На прощанье Владимир
Семенович настойчиво посоветовал мне немедленно эвакуировать жену из Керчи.
- Ну, а сами... - Он крепко обнял меня и поцеловал. - А сами, Иван
Андреевич, месяца два сидите, чтоб я не слышно и не видно было. Только
приглядывайтесь. А потом уж начинайте. Не мне вас учить.
Мы попрощались, и я уехал в Керчь, захватив с собой четыре ящика вина
для чебуречной, которую намеревался открыть при немцах.


Глава вторая

В ночь на 25 октября я вернулся в Керчь. Условились, что Сирота
обеспечит несколько квартир для приезжих подпольщиков и приготовит
необходимые документы. Он обещал также помочь моей жене эвакуироваться.
Навсегда мне запомнился этот невеселый день. Пароход уходил в
одиннадцать. Последние перед разлукой пасы мы с женой просидели в пустых
стенах моей явочной квартиры.