"Иван Козлов. В крымском подполье " - читать интересную книгу автора

какое я оставлял. В конце концов я стал получать меньше половины тарелки.
Выдавая мне два бутерброда по утрам, немка машинкой строгала сыр и
ветчину. Эти аккуратно сделанные бутерброды просвечивали, в лунную ночь
через них можно было считать звезды.
Порядок в доме действительно был: в такой-то час встать, в такой-то час
в кирху, в таком-то ящике такое-то белье, перевязанное такой-то ленточкой.
Жили мои хозяева богато. Но за стакан горячей воды для бритья с меня
вычитали пфенниг. Я мог надорваться на работе, но все равно был для них
только "руссише швайн".
Я сбежал, даже не взяв расчета...
А объявление в Кенигсберге: "Сдается комната, только не русским". Мой
квартирный хозяин, кондуктор трамвая, с длинными усами, закрученными кверху,
походил на императора Вильгельма, портрет которого висел у него в комнате.
На противоположной стене находился небольшой портрет Карла Маркса. Хозяин,
заметив мое недоумение, пояснил с усмешкой, что он - социал-демократ и Маркс
принадлежит ему, а кайзер - это жене.
- Мы, немцы, любим порядок. У нас всему есть свое место.
У них действительно было место всему, кроме человечности. Этот
бездушный, автоматический порядок так замучил меня, что я решил вернуться в
Россию: каторга, и та лучше!
...И вот немцы пришли к нам устанавливать свой "новый порядок"! Как
победители, как хозяева идут они по нашей земле.
В эту минуту я не на шутку испугался, что у меня нехватит силы жить
рядом с ними. Я покосился на Клеру, на Ларчика: они ведь немцев еще не
знают.
Мне казалось тогда, что я уже все знаю о немцах.
- Гостей встречаете? - раздался позади нас тихий голос.
Я вздрогнул от неожиданности. Оглянувшись, увидел Василия. Глаза его
были воспалены от бессонных ночей. Плотная, коренастая фигура как-то
съежилась, согнулась. Серое, землистое лицо, измазанные грязью одежда и
вещевой мешок сразу выдавали бойца.
- А ты почему остался? - изумленно спросил Ларчик.
- Не успел эвакуироваться. Всю ночь протолкался на переправе, ничего не
вышло.
- Много народа осталось?
- Нет. И я бы уехал, налетел немецкий самолет и начал бомбить. Мы не
успели сесть. Катер отчалил.
- Немцы идут! - волновался Ларчик. - Прячься скорей!
- Да куда теперь спрячешься? - Василий растерянно оглянулся. - Найдут,
хуже будет.
- Иди во двор, - подтолкнул я Василия, - переоденься скорей и займись
чем-нибудь по хозяйству.
- Ступай, ступай, Вася! - Ларчик плотно прикрыл за ним калитку и
добавил озлобленно: - Вот, зараза, до чего дожили!
- А ты разве не военнообязанный? - спросил я у Ларчика.
- Нет, освободили. У меня глаза больные и ревматизм замучил.
В одиночку и звеньями пролетали к морю вражеские самолеты. Доносились
глухие взрывы. Дымилась догорающая мельница. В городе было совершенно тихо,
как на кладбище. И в этой страшной тишине появились первые немцы.
Один за другим они перебегали площадь по направлению к нашей улице.