"Феликс Михайлович Козловский. Поздний разговор" - читать интересную книгу автора

- Если не трудно, с самого начала.
- С самого, так с самого. Родился в Минске, окончил школу, химический
факультет университета и поступил в аспирантуру. В университете по тем
временам была хорошая лаборатория. Там и пропадал все свободное время.
Дипломную работу делал по синтезу белковых веществ. Моими изысканиями
заинтересовался известный ученый-химик Чагин. Сергей Яковлевич позже стал
моим научным руководителем.
Руссов отодвинул пустой стакан.
- Вскоре нас с матерью постигло горе - умер отец. А потом... Потом я
влюбился. Мне было двадцать три года, возраст, как вы сами понимаете, для
такого дела вполне подходящий. У нас в университете была лаборантка Нина.
Она часто помогала мне во время опытов. Девушка серьезная, красивая. Хотите
взглянуть на ее фотокарточку?
Я кивнул: о судьбе невесты профессора ходили самые противоречивые
слухи.
Иван Романович подошел к письменному столу, выдвинул ящик и достал
фотографию. Некоторое время разглядывал ее, потом передал мне.
С пожелтевшего от времени глянцевого листка на меня открыто и прямо
смотрела совсем юная девушка. Она как бы говорила: вот я вся, какая есть,
ничего не скрываю. В моем взгляде профессор прочел немой вопрос, который я
не решался задать ему, и сказал:
- Да, она погибла. В известной мере - из-за меня. Не возьми я ее с
собой...
Я отвернулся, и когда снова взглянул на Ивана Романовича, - лицо его
было непроницаемо. Он молча забрал снимок и положил в ящик письменного
стола.
- Моего руководителя профессора Чагина пригласили на международный
симпозиум химиков в Геную. Сергей Яковлевич сказал, что я буду сопровождать
его, и должен подготовиться к докладу по синтезу белков, возможно, дадут
слово. У меня к этому времени было несколько опубликованных работ, две
печатались в научных журналах за рубежом.
Чагин выхлопотал визу для Нины и посмеивался:
- Редкий случай: сначала свадебное путешествие, а уж потом - и сама
свадьба.
- Мы все тогда даже не представляли, чем это путешествие окончится...
В дороге у Нины начался острый приступ аппендицита, в Варшаве ее сняли
с поезда и увезли в клинику. Я, конечно, задерживаться не мог и уже в Генуе
получил от Нины письмо, что операция прошла успешно и она чувствует себя
хорошо.
Признаться, от симпозиума мы ожидали большего. Тень второй мировой
войны уже висела над Европой, и многие крупные ученые предпочитали свои
работы не обнародовать.
Вскоре мы стали собираться домой. Поздно вечером нас проводили в
аэропорт. Перед вылетом нас пригласили в служебную комнату аэропорта:
началась проверка документов. Когда мы вышли, самолета уже не было. Нам
указали на другой, объяснив, что наш оказался неисправным.
Я думал о Нине, о нашей встрече. Чагин дремал, откинувшись в кресле.
Вскоре под рев моторов задремал и я.
Наконец мы приземлились. Молча вышли из самолета, спустились по трапу.
Первое, что бросилось в глаза - слово "Берлин" на здании аэропорта. "Как же