"Вильям Федорович Козлов. Юрка Гусь (Повесть) " - читать интересную книгу автора

За дорогой в ряд стоят четыре сосны. У одной из них ствол изогнулся
дугой, и кажется, что сосна подбоченилась. Сквозь колкую зеленую хвою в
погожий день блестит оцинкованная конусная башенка на крыше вокзала. Из
окон бабкиного дома видно, как мимо вокзала проносятся на запад эшелоны с
танками, пушками, автомашинами, а с запада - санитарные поезда. Когда меж
сосен мелькают платформы и теплушки с солдатами, на самоваре дребезжит
медная конфорка, а стеклянная дверца старинного буфета распахивается.
Мальчишка, поджав под себя босые ноги, сидит на подоконнике и с
тоской смотрит на длинные громыхающие составы. За его спиной бабка что-то
ворочает в печи ухватом. На кухне тепло, а на улице ветер, дождь. Четыре
сосны мерно кивают зелеными макушками низко бегущим облакам. Капли дробно
ударяются в стекло и скатываются, образуя извилистые дорожки.
По дорогам разлились большие пенистые лужи. По утрам морозец чуть
прихватывает их льдом хрупким и тонким, как корочка на картофельной
драчене, которую бабка чуть свет подает на стол. Машины, проезжая мимо,
крошат лед и обдают бабкин забор жидкой грязью. Если бы не этот проклятый
дождь, мальчишка давно бы убежал из бабкиного дома на волю, даже босиком.
Кто все-таки его башмаки спрятал? Бабка или милиционер Егоров? Проснулся
утром - ни пилотки, ни башмаков. Чисто сработали! Только он все равно
удерет. Босиком.
Бабка нет-нет да и посмотрит на него. Плечи острые, шея тоненькая,
черные волосы косицей свисают на засаленный воротник. Ей хочется подойти к
этому колючему парнишке да погладить его по взъерошенной голове. Хочется и
боязно...
Что-то загремело. Бабка притащила из сеней большое цинковое корыто.
Выдвинула ухватом из печи чугун с кипящей водой и, кряхтя, опрокинула в
корыто. Изба наполнилась клубами пара.
- Скидывай свою ветошь... Слышишь?
- Чего придумала? - Глаза мальчишки испуганно забегали. Он сполз с
подоконника и боком двинулся к двери, но цепкие бабкины пальцы ухватили
его за воротник.
Вода горячая. Она ужалила пятки, окрасила в розовый цвет тонкие, как
две скалки, ноги. И все-таки было приятно! Мальчишка сидел в корыте и
шевелил в воде всеми двадцатью пальцами.
- Тощий-то!.. - Бабка запустила руку в его густые черные вихры.
Достала ножницы и, зажав под мышкой буйную мальчишечью голову,
обкорнала ее. Голова стала круглой, с выступом на затылке.
Три чугуна горячей воды извела бабка, прежде чем отмыла всю грязь с
мальчишки. А потом собрала его лохмотья в кучу - и в печку.
Мальчишка молча метнулся к пылающей печи, засунул по плечо мокрую
руку, выхватил оттуда тлеющие тряпки и, обжигаясь, вытащил из кармана
пиджака потрепанную колоду карт и бритву.
- А коли и сгорело бы все это добро, не велика беда, - сказала бабка.
Воротя нос в сторону, она ухватом подцепила лохмотья и снова запихала
в печь. Согнувшись над раскрытым ящиком комода, долго перебирала там
глаженое белье. Выложила на хромоногую табуретку кальсоны, рубаху, зеленые
солдатские штаны со штрипками. А вот верхнюю рубаху так и не смогла
сыскать. Взяла да и положила на штаны свою ситцевую васильковую кофту.
- Одевайся...
Кальсоны можно было завязывать на шее, рукава рубахи свисали до пола,