"Вильям Козлов. Андреевский кавалер (книга 1) " - читать интересную книгу автора

Андреевна. - Ну и Дмитрий с ними.
- Послал бы их к едреной матери! - проворчал Андреи Иванович.
- Начальство-то? - сказала Ефимья Андреевна. Дочери переглянулись и
прыснули.
- Я вот похихикаю за столом! - грозно зыркнул на них отец.
Он взял из берестяного лукошка головку чеснока и, не чистя, откусил.
Десятилетняя Алена опустила голову к самой тарелке, сдерживая смех. Она,
самая смешливая в семье Абросимовых, по младости лет нет-нет да и нарушала
установленный обычай - отцовская ложка тут же с костяным стуком опускалась
на ее лоб. Старшие были поумнее, помалкивали. А Алене смешно смотреть на
отца: от крепкого чеснока у него заслезился глаз, на бороде перышком белела
шелушинка. Ложка в его огромной руке кажется крохотной, хотя на самом деле
она чуть поменьше поварешки. Девочка тоже протягивает тонкую руку за
чесноком, старательно натирает долькой черную корку, посыпает крупной серой
солью.
На второе Ефимья Андреевна подала тушеную картошку с бараньими ребрами.
И опять отцу наложила миску с верхом. На третье - топленое молоко в глиняных
кружках. Алена поддевает коркой толстую желтую пленку и даже прижмуривает
глаза от удовольствия.
Большая серая кошка, мурлыча, трется головой о ее ноги. Незаметно от
взрослых девочка сует под стол кусок жирной баранины.
Слышно, как в закутке у русской печи топочут тоненькими ножками два
ягненка. Глупые, недавно появившиеся на свет, они тычутся черными носами в
загородку, мурлычут вроде кошки и теряют на солому черные горошины. Зимой
обязательно кто-нибудь живет в закутке: поросята, теленок, ягненок, куры.
Правда, недолго они задерживаются в избе - неделя-полторы, и их выставляют в
хлев, что примыкает к сеням. Когда в закутке покачивался на негнущихся
ногах-ходулях изумленный взъерошенный теленок, корова Машка жалобно мычала в
хлеву и бухала копытом в дощатую перегородку. Сердобольная Алена приходила к
ней, гладила по печальной морде и говорила, что теленок греется у печки.
Корова кивала большой головой и пускала пузыри.
- Мам, можно я на горку? - пообедав, попросилась Алена.
- Отец, подшил бы девчонке валенцы? - сказала Ефимья Андреевма. - Вон
пальцы из дырок торчат.
- Я туда шерстяной носок затолкаю, - затараторила Алена, испугавшись,
что придется дома сидеть, пока отец будет валенки чинить.
Но у Андрея Ивановича было дело: он еще не закончил обклеивать стену
ассигнациями. Свернув цигарку, подошел к печке, кочергой выкатил розовый
уголек, прикурил от него и затопал в комнату. Варвара и Алена стали
собираться на улицу.
Варваре в январе исполнилось семнадцать, а Тоне в марте будет
четырнадцать. На старшую уже заглядывались местные парни. Рослая,
темноглазая, с высокой грудью, Варя заигрывала с ними, разрешала с вечеринки
провожать себя до дому, но когда лапали и лезли целоваться, сердито
вырывалась и убегала. В клубе ее брат организовал самодеятельность, Варя
каждый вечер ходила туда на репетиции. Она плясала, пела в хоре и читала со
сцены стихи Пушкина и Маяковского.
Тоня больше других сестер походила на мать. В отличие от них охотно
сидела дома, помогала по хозяйству. Ей доставляло удовольствие возиться со
скотиной.