"Вильям Козлов. Андреевский кавалер (книга 3) " - читать интересную книгу автора

- Ну, с Роботовым в популярности трудно соревноваться, - заметил Луков.
- Такие стихи, какие он кропает, можно пудами писать, - усмехнулся
Маляров.
Казаков изучающе рассматривал Лукова. Самоуверенное лицо, небольшие
голубые глаза, ресниц и бровей почти не заметно. А каким тоном сказал о
знакомой: дескать, она глупая, наивная, потому и нравятся ей ваши книги...
- Вы о той милой девушке, с которой играли в теннис? - спросил Вадим
Федорович.
- Дали бы что-нибудь мне посмотреть, - все тем же снисходительным тоном
продолжал Николай Евгеньевич, не отвечая на вопрос. - Честно говоря, я
ничего вашего не читал.
- Ты, Никколо Макиавелли, читаешь в журналах только высокое начальство
и лауреатов, - добродушно заметил Маляров. Он ко всем обращался на "ты". - И
пишешь хвалебные статьи лишь об известных. Сколько ты статей накатал о
Роботове?
- Не считал, - буркнул Луков.
Его покоробило столь фамильярное обращение. Он печатается в толстых
московских журналах и привык к уважительному отношению к себе со стороны
пишущей братии. Москвичи и провинциальные литераторы сами присылали ему свои
книги с теплыми дарственными надписями на титульном листе. Каждому лестно,
чтобы о нем упомянули в периодической печати... А эти оба ленинградца,
кажется, носы задирают перед ним?..
- Я не вожу с собой свои книги, - сказал Казаков.
- Я все-таки критик... - многозначительно заметил Луков.
- Как ваша фамилия? - спросил Вадим Федорович. Николай Евгеньевич
небрежно достал из заднего кармана шорт глянцевитую визитную карточку, точно
такую же он на пляже вручил Зине, с которой несколько дней назад
познакомился. Девушка оказалась аспиранткой-филологом из Волгограда. Луков в
их институте несколько лет назад читал лекцию о творчестве Горького. И
лекция московского ученого понравилась студентам. Николай Евгеньевич
снисходительно слушал аспирантку, а Зина хорошо знала современную
литературу, иногда спорил с ней. Дело в том, что ее вкусы не совпадали со
взглядами Лукова на современную литературу, но чтобы не испортить
отношений - девушка ему нравилась, - он даже в чем-то соглашался с нею.
- Никогда про вас ничего не слышал, - изучив визитку, сказал Казаков.
- Ты, старичок, извини, - вмешался Маляров, - твою тягомотину ведь
дочитать до конца невозможно: ты хвалишь тех, кого все хвалят и кто имеет
власть, а ругаешь того, кто не может тебе дать сдачи. Не помню, чтобы ты
хоть раз на секретаря Союза писателей замахнулся...
- Я вообще мало кого знаю из критиков, - нашел нужным добавить Вадим
Федорович.
- У нас критики-то настоящей нет, - вставил Маляров. - Пишут про
дружков-приятелей...
Луков уже клял себя на чем свет стоит, что подошел к ним: эти
ленинградцы уж больно много мнят о себе...
- Я о вас тоже ничего не слышал, - сварливо заметил он Казакову. - Но
обещаю вам - вы обо мне еще услышите!
- Берегись, Вадим, Макиавелли теперь напишет про тебя какую-нибудь
гадость! - хихикнул Маляров.
- Моя фамилия - Луков, - с достоинством заметил Николай Евгеньевич,