"Юрий Козлов. Реформатор" - читать интересную книгу автора

Иванович в этом не сомневался) уровень погруженности бомжа (профессионала?)
в многоходовую (ведь Никита Иванович все еще был жив) операцию вряд ли был
достаточен, чтобы удовлетворить его законное любопытство.
Но для того, чтобы потянуть за хвостик, требовались: во-первых,
мужество, во-вторых, сноровка, в-третьих, решительность. Все это Никита
Иванович изрядно подрастерял за годы ужиной (не?) жизни в Праге.
Воистину, погруженный в формалин, "Титаник" досрочно, неконтролируемо
всплывал, и не сказать, чтобы это доставляло радость Никите Ивановичу.
Не зная, что предпринять, цепляясь за мысль, что бомж - это всего лишь
бомж (с таким же успехом можно было цепляться за мысль, что обнаруженная у
себя, допустим, бубонная чума, пройдет сама собой, без лечения), Никита
Иванович ушел на кухню. Он вдруг осознал одно из измерений своей
формалиновой жизни в Праге: находясь внутри ничтожества, он одновременно как
бы находился и вне ничтожества, в том смысле, что дышал ничтожеством как
воздухом и, следовательно, не чувствовал ничтожества (воздуха). И еще Никита
Иванович вспомнил, что слышал вчера в телевизионных новостях про эту самую
бубонную чуму, обнаруженную, кажется, в греческом полисе Аргосе. Гражданам
великого герцогства Богемии рекомендовалось воздерживаться от поездок в
Грецию.
В апрельское утро 2022 года от Рождества Христова небо над Прагой
казалось жестяным, как если бы решило уподобиться крыше над головой всех
жителей столицы великого герцогства Богемии. Протекающей крышей, отметил,
приблизившись к заставленному кастрюлями и сковородками окну, Никита
Иванович. Капли дрожали, накапливая двигательную энергию, затем
соскальзывали вниз, вычерчивая по стеклу неуловимый, быстро исчезающий, как
человеческая жизнь, след. Вид из окна был не то чтобы уныл, но преисполнен
тщеты и отсутствия гармонии, так как едва ли есть в мире что-то более
тщетное и негармоничное, нежели побитые неурочным морозом, свернувшиеся
молодые листья.
Кухонное окно смотрело в холмистый с акведуками и мостами, по которым
когда-то проносились поезда, парк, окружающий собор святого Якоба (Никита
Иванович не знал наверняка: старый это или новый - XXI века - святой). Тем
не менее, ветер пытался гнать по верхушкам деревьев упругую воздушную волну,
которая застревала в мокрых отмороженных ветвях, казалась неестественной и
болезненной, как глубокая морщина на лице ребенка.
В апреле на несчастную (а может, напротив, счастливую?) Европу
обрушился санирующий арктический холод. Ночные заморозки и дневные ледяные
дожди пока что удерживали (если верить ТВ) бубонную чуму в пределах Аргоса,
который великий Гомер называл "конеобильным". Сейчас "конеобильным"
считалось государство Паннония (степная часть бывшей Венгрии), населенное
раскосыми людьми в островерхих шапках и кожаных штанах, поставляющее коней в
Центральную и Южную Европу. Никита Иванович наблюдал несметные их табуны из
окна самолета, когда летал в прошлом году отдыхать на Балатон. Они,
казалось, росли прямо из земли, низенькие косматые кони и стелились по ней,
как трава по ветру.
Раньше в этой (неурочное похолодание) связи был бы определенно
вспомянут Промысел Божий, однако нынче в формально христианской, частично
мусульманской, частично языческой, но фактически многобожественной (поли-, а
может, пострелигиозной) Европе имя Божие, в отличие от века XX, всуе
практически не упоминалось.