"Константин Козлов. Алмазы для ракетчика (Роман) " - читать интересную книгу автора

погибших и вечером вместо скрипа заезженного патефона звучала его скрипка.
Это была традиция - негласный ритуал, установившийся па базе со времени
первых потерь. Потом из Вадсё приходили новые машины, и в таблицу полетов
мелом вписывали имена новичков. Утром машины снова взлетали, роняя с
поплавков озерную воду...
На этот раз вместо торпедоносцев появились русские бомбардировщики.
Русские? Он предпочитал называть их советскими. Торпедоносцы были сбиты
где-то за Нордкапом. Непонятно, когда и как противник узнал о лагере.
Вероятно, в одном из сбитых самолетов уцелела полетная карта или
выбросившийся с парашютом летчик попал к офицерам СМЕРШа.

Встреча самолетов в обязанности инженера не входила, просто это как-то
разнообразило успевший осточертеть распорядок маленького гарнизона. День за
днем его люди ходили по склонам окрестных скал, исследовали морены и
сельги, а он оставался в лагере с парой-тройкой специалистов. Дел хватало:
химический анализ горных пород, обобщение материалов, направление
дальнейших поисков. Рутинная камеральная работа. Война мало сказалась на
его жизни. Заставила надеть форму, вот и все, пожалуй.
По большому счету вся затея с этим аэродромом служила ему и его
товарищам прикрытием. Пока они делали свое дело, остальные в лагере не
должны были даже догадываться о роде их деятельности. Полагалось считать,
что их задача - не пропускать конвои союзников в Мурманск, а заодно
охранять и обеспечивать группу инженеров, занятых сооружением грунтовой
взлетно-посадочной полосы. По окончании работы здесь смогут садиться
колесные машины, пока же ведутся предварительные изыскания. Вот и все, что
должны были знать простые офицеры и солдаты. И теперь в живых остался
единственный обладатель сведений, ради которых они и забрались так далеко
на север.
От персонала базы и его экспедиции уцелело едва ли не отделение.
Связавшись по чудом сохранившейся рации с центром в Вадсё, узнали, что
торпедоносцев больше не будет. И вообще больше ничего не будет. Лавочка
закрывается. Эвакуации по воздуху не ждите. Приказ: свернуть лагерь и
уходить на Йоутсиярви. Слышимость была плохая - где-то играло северное
сияние. Морзянка далекой станции временами становилась чуть слышна, поэтому
радиограмму центр повторил несколько раз. Ее смысл не допускал двойного
толкования: документы и все, что нельзя нести с собой, спрятать,
радиостанцию - взорвать.
Несколько часов ушло на сборы. Когда ухнул изрыв, заваливший камнями
грот, в который солдаты затащили ящики с архивами экспедиции и документацию
базы, инженер подумал, что теперь он единственный обладатель главной тайны
здешних мест. Группа вытягивалась в походную колонну, а он стоял на вершине
прибрежной сельги не в силах уйти и понимал, что дело его жизни свершилось.
Наконец-то он нашел то, что искал долгие годы. Жаль, отец не может
порадоваться имеете с ним. Старик всегда знал, что прав, а издевавшиеся над
ним на научных симпозиумах оппоненты ошибаются, но без практической
реализации самая красивая теория - это всего лишь гипотеза. Доказательства
того, что отцовские выкладки не ошибка, получены только теперь, через пять
с лишним лет после его смерти.
Несмотря на царившие в лагере смерть и разрушение, итогом этого
"сезона" явилась победа, личная победа инженера, и славу ни с кем не надо