"Владимир Краковский. Один над нами рок " - читать интересную книгу автора

документ переписать, но не хватило, чтоб отказаться от шанса, который
неожиданно был предоставлен якобы благосклонным к нему случаем. А именно: и
недели не прошло, как он был приглашен обустроить покои царицы и одним
прекрасным утром вошел в них с целью предварительного осмотра. Он застал
там, можно сказать, в домашней обстановке царя и царицу - в основном все же
царя: царица из-под него только выглядывала. "Разрешите-с, Ваше-с
Величество-с, обратиться..." - начал настырный предок, нижайше
кланяясь. "Ты хочешь обратиться ко мне сейчас? - изумился царь. Да я тебя,
подлец, в лагерную пыль превращу, если немедленно не вылетишь отсюда пулей!"
Насмерть перепуганный предок Дантеса устремился к двери, но его
остановили царский смех и восклицание: "Посмотри, ма шер, у нашего
обустроителя даже затылок побелел от страха. Какой все ж пугливый народ эти
французы!"
"Да не француз я! - горестно воскликнул предок Дантеса. Итальянец, с
вашего позволения! Это вы неправильно продиктовали..." "Какой же он
макаронник, если фамилия у него лягушатника? - перестав его слушать, сказал
царь царице, принимаясь жарко ее целовать.- И с августейшими особами спорит.
Вылитый француз..."
Окончательно смирившись с добавлением к своей фамилии лишней буквы,
первый в России дизайнер зажил припеваючи. Царскую грамоту он повесил в
гостиной своего роскошного особняка, который вскорости выстроил; женил ся -
пусть и не на княгине, а все ж на дворянской деве томной, с томиком Расина в
руках, и пошли у них сначала - дети, потом - внуки, правнуки, праправнуки,
более отдаленные потомки, и все, увы, с рождения уже Дантесы, Дантесы,
Дантесы...
"А фактически мы Данте,- подвел итог своему рассказу Дантес. Проклятая
феодально-крепостническая лакейская частичка "с" прикипела к нашей фамилии
совершенно случайно. Конечно, в нашу сегодняшнюю эпоху, когда
интернационализм везде, особенно в нашем цехе, бурно расцветает, любое
проявление национальной предвзятости смотрится крайне нехорошо, но если уж
Пушкин французов не любит, лично я готов закрыть на это глаза. У меня вообще
такая натура, что закрыть глаза могу абсолютно на все, кроме заказов из
Аделии, Розалии и от короля Королевского архипелага. Передайте это Сашку..."

Казалось бы, дальнейшее развитие событий предугадать просто: узнав, что
Дантес не француз, Пушкин сразу его полюбит, вернется в цех и наше
процветание возобновится. Но с Сашком просто не бывает. Конечно, нашим
сообщением он был ошарашен и побледнел так, что мы подумали: сейчас начнет
говорить глупости - из-за кислородного голодания мозга.
Но Пушкин на то и Пушкин, чтоб даже при истощении мозга не превращаться
в дурака. То, что от него, крайне бледного, мы услышали, было неглупо и
проницательно. "Почему вы ему сразу поверили? - спросил он, голос его был
хрипл.- Итальяшкой прикинуться нехитро, пусть предъявит доказательства. Без
них история с дизайнером - просто сказочка. Где грамота, выданная предку?
Или хоть одно письмо какого-нибудь итальянского родственника, подписанное:
Данте?..

Мы вернулись в цех и сказали Дантесу: гони доказательства. Он ответил:
их у меня нету. "Как так - нету? - удивились мы.- А царская грамота? В ней
хоть и написано Дантес, но все ж хоть узнаем, что твой предок у царя был. А