"Владимир Краковский. Один над нами рок " - читать интересную книгу автора

так что, выходит, бабка Арина здорово поиздевалась над
Отцом нашим Небесным, он каждый раз стонал и корчился, когда она
черепаху бросала в суп..."
Бабка Арина, услышав такое обвинение, закричала: "Как что - так сразу
я! Жрать черепаховый суп все горазды, а отдуваться одной мне? Я человек
темный, с меня взятки гладки, а ты, Вяземский, техникум в свое время кончил,
такой у нас начитанный, с тебя Бог и спросит!" "Я к тебе, бабка, небом, что
ли, приставлен? - возмущенный несправедливым упреком, крикнул Вяземский.- Я
по восемнадцать часов в сутки вкалываю, мне еще и за твоими грехами
следить?"
Постановили: вина общая. Пусть Господь Бог не одного кого-то сильно
накажет, допустим, бабку Арину, а разделит на всех.
Каждому выйдет понемногу, мы стерпим.

Они любили тепло. Стоило кому-нибудь вздремнуть возле станка, как
три-четыре ближайшие черепахи тут же на него взбирались погреться. Но это
ладно еще. Они и к ногам стоящих льнули, лишая возможности не только ходить,
но и даже переминуться с ноги на ногу. Настоящий черепаший потоп!
На очередном цеховом собрании Вяземский этот вопрос поставил, как
говорится, ребром: житья от черепах нет, проходу - тем более, из-за них
начинает падать производительность труда: чтоб от одного станка дойти до
другого, раньше требовались считанные секунды, теперь же - считанные минуты;
участились мелкие производственные травмы от падений, если не примем мер -
доживем и до крупных... Он предложил сделать для черепах к цеху пристройку.
Наймем строителей, за неделю они пристройку сварганят. "За срочность
доплатим,- сказал он.- Денег у нас навалом..."
Все его поддержали, говоря, что на такое хорошее дело такого пустяка,
как деньги, не жалко. Особенно радовался Пушкин: как раз в тот день он,
упавши на черепаху, получил сразу две травмы
- синяк на колене и шишку на лбу от удара о панцирь. "Ай да
Вяземский! - закричал он.- Ай да сукин сын! Идеями полна твоя голова,
умница ты наш!"
И все остальные одобрительно зашумели в адрес Вяземского, кроме
Дантеса, который, подождав, пока утихнут восторги, взобрался на станину
кузнечного пресса и произнес оттуда слова, которые сначала показались нам
непонятными, а потом круто повернули всю дальнейшую жизнь.
"Забудем о пристройке,- сказал он.- Ее же неделю строить - значит, семь
дней еще ходить среди черепах. И не строить - те же семь дней..."
Некоторое время мы пытались понять смысл услышанного, потом
Пушкин сказал: "Не знаю, может, в вашей Италии принято выражаться
туманно и вообще корчить из себя идиота, который не умеет формулировать
простейшие мысли, но сейчас ты живешь в самой середке России, так что
изволь, говори конкретно. Что там у тебя на уме?"
"А то у меня на нем,- сказал Дантес,- что гадолиния на складе осталось
в аккурат на неделю. На тот же срок и орихалка. Так что наш ударный труд
подходит к концу. Сырье вот-вот исчерпается, и мы разойдемся по домам. В
свете данного факта пристройка для черепах нам не нужна".
Мы сказали: действительно. В свете данного факта пристройка к цеху не
актуальна...
Даже умница Вяземский не нашел, что сказать еще...