"Владимир Краковский. День Творения" - читать интересную книгу автора

этими новшествами нужно быть поосторожнее,- сказал он.- Я должен взвесить,
обдумать и усовершенствовать кое-какой инструмент".
Он усовершенствовал и обдумывал месяц, другой, пятый, а потом такие
операции стали делать другие хирурги, да и получше, так что ему больше уже и
не предлагали. Со временем он стал обыкновенным рядовым хирургом; впрочем,
авторитет его в медицинском мире рос и рос, и когда, привезя в роддом жену,
он попросил знакомого акушера: "Вы только не перепутайте, не подсуньте мне
чужого ребенка", тот с уважением ответил: "Ну что вы!
Я лично прослежу".
И у хирурга никогда не возникало сомнений в том, что ребенок - его.
Хотя этот ребенок и не имел никакого с ним внешнего сходства.
И на мать он совершенно не был похож.
Одно время он сильно смахивал на двоюродную тетю отца, однако длилось
это недолго - с трех до четырех лет.
В другой раз он приобрел сходство с дедушкой матери, но всего на
два-три месяца.
Когда ему исполнилось десять лет, он уже ни на кого не был похож. Может
быть, на каких-нибудь отдаленных пращуров из эпохи средневековья или
верхнего палеолита, но на этот счет можно строить лишь бездоказательные
предположения.
"Ну и сын у меня!" - говорил отец жене.
Ревнивых подозрений у него не возникало и возникнуть не могло, а
друзьям он объяснял ситуацию так: "У меня сын - мутант".
Эй, мутант, иди сюда!" - кричал он сыну, когда находился в дурашливом
расположении духа.
Это странное слово однажды услышали товарищи по школе. Они тотчас же
превратили его в кличку, оскорбившую слух учительницы, которая хоть и
понимала, что в известном возрасте без кличек обойтись невозможно, так как
подрастающие дети не желают носить имена, навязанные им в младенчестве, и
пристрастием к кличкам как бы выражают протест против произвола старших, -
но неприличие в этом естественном деле считала нужным пресекать. "Если вам
так уж надо дать ему кличку,- сказала она детям,- то зовите его, например,
Верещага".

5

Теперь, я думаю, следует кратко рассказать читателю о военном
верещагинском детстве, о его ярчайшей юности, словно метеор осветившей
небосклон эпохи... "Звезда! Звезда!" - закричали все, кто мог кричать, и
запрыгали от радости все, кто мог прыгать, а он упал холодным, изъязвленным
камнем на асфальт, весь в трещинах; и понуро разбрелись кричавшие и
прыгавшие, а он встал и пошел по улицам враждебного города, где одна ворона
украла у него ключ от квартиры, а в поисках другой он вынужден был
отправиться на кладбище, сопровождаемый вдумчивой девушкой Тиной и сварливой
девочкой Верой.
"Честное слово, она лает, как собака!" - говорил он им о вороне, а они
не верили. Они смотрели на Верещагина как на сумасшедшего.
Так ли все это было? Не совсем. Но я не трону написанного, не зачеркну
ни единого неправильного слова, потому что получилось красиво, а красота
выше правды,- не в том смысле, что лучше, а именно выше, - они, красота и