"Владимир Краковский. День Творения" - читать интересную книгу автора

Так, еще в пятом классе, проживая в маленьком городке, куда его
забросила эвакуация, Верещагин увлекся кристаллографией. Большинство его
сверстников и слова такого не знали, а Верещагин уже грыз гранит науки, чуть
ли не наизусть заучивал целые страницы из занимательной книжки Перельмана и,
кроме того, выращивал в чайных стаканах изумрудные октаэдры хромокалиевых
квасцов; небесно-голубые пинаконды медного купороса; отточенные, словно
лезвия, дипирамиды железистосинеродистого калия цвета густой венозной крови.
Эти кристаллы в качестве украшений подвешивались на ниточках к низкому
потолку куцей изгнаннической комнаты, где ютился Верещагин с матерью, а один
был даже послан отцу, чтобы тот, сражаясь с врагом, знал, что защищает не
только березку у родимого порога, но и необыкновенного сына - вдумчивого,
серьезного, не в пример другим - оболтусам.
Кристалл был послан в посылке матерью, а Верещагин вслед отправил отцу
письмо, в котором, манипулируя недюжинными уже познаниями, доказывал, что
если смешать красную кровяную соль с перманганатом калия в пропорции три к
одному, то при медленном высаживании можно получить гексагональный ромб
почти черного цвета.
Отец Верещагина, главврач военного госпиталя, не очень вчитывался в
кривые строчки стройных доказательств сына, поскольку другая забота отнимала
у него все время и все внимание: непрестанно двигаясь ставить на резвые ноги
битых.
Пока отец успешно осуществлял свой бег, сын тоже не стоял на месте.
Пропыхтев год над стаканами и банками, выудив из них уйму красивеньких
фигурок, юный естествоиспытатель заинтересовался кристаллами нерастворимыми,
и в последний год войны изучал соответствующую литературу об алмазах,
рубинах, сапфирах, изумрудах и других малодоступных простому человеку
прелестях. Поскольку возникали эти кристаллы не в воде и от воды зависимости
не имели, то и существовать могли тысячелетиями, нисколько не изменяясь, чем
и привлекли к себе симпатии нашего героя.
Таким образом, новое увлечение Верещагина можно расценивать как зреющее
с возрастом стремление к вечному и истинному. Кристаллическая же природа
медного купороса, квасцов и прочих солей стала теперь глубоко противной
Верещагину из-за своего неумения противостоять воздействию внешних сил:
ветер, время и солнце легко отнимали у этих кристаллов внутреннюю воду,
сообщая им удручающую каждого, кто ищет гармонии и справедливости,
аморфность, то есть превращая, попросту говоря, в порошок, а избыточная
влага - в виде росы, волны или дождевого потока растворяла их блистательную
красоту, не оставляя от нее ни малейшего следа.
Будь у Верещагина хоть один алмаз, он бы, конечно, сжег его, по примеру
Лавуазье, или еще как-нибудь уничтожил, исследуя. Отсутствие же драгоценных
камней вынудило его вступить на путь книжного познания. Так бывает всегда.
Теория - удел неимущих. У кого нет собственных драгоценностей, тот начинает
ломать голову над вопросом, почему они сверкают у другого.
Место "Занимательной кристаллографии" заняли книги потолще и
помудреней, их страницы пестрели формулами, графиками, таблицами, на которых
пытливый взгляд нашего героя останавливался надолго и не без пользы. Его
научное рвение обратило на себя внимание жителей маленького сибирского
городка, не привыкших и подобному поведению подростков. Их мнения насчет
Верещагина разделились: одни считали, что со временем он займет очень
высокооплачиваемую должность, другим более естественной казалась перспектива