"Даниил Федорович Краминов. Дорога через ночь (Повесть) " - читать интересную книгу автора

тут совсем так, как дома, в Германии. И сюда много любителей немецкой пищи
только из-за этих ножек приходят.
Мы последовали совету. Записав заказы, она снова показала белые
ровные зубы и удалилась, покачивая туго обтянутыми бедрами.
Девушка вернулась с обедом скоро. Проворно и ловко разлила суп по
тарелкам, поставила корзиночку с пышным, хрустящим хлебом, подвинула соль,
перец, уксус. Ее обнаженные выше локтей загорелые руки двигались быстро и
точно. Закончив, она посмотрела на стол, чуть вздохнула.
- А не хотите ли попробовать нашего пива? У нас очень хорошее,
настоящее мюнхенское пиво. Уж если выбрали немецкую пищу, то возьмите и
немецкое пиво...
Пиво принес не очень высокий, но необычно широкогрудый и толстоплечий
кельнер с большими ручищами, которые ухитрялись держать каждая по четыре
бутылки. Он легко сковырнул большим пальцем правой руки фарфоровые пробки
и разлил пиво в высокие белые кружки. В его толстых волосатых руках
чувствовалась сила и хватка гориллы. Я невольно всмотрелся в эти руки и
даже вздрогнул, увидев выше запястья вытатуированный нацистский крест
(свастику) и тупые сломанные стрелы знака охранников (СС). Татуировку
выводили, но удалить полностью не могли, и знаки пробивались сквозь густые
ржавые волосы.
С этих рук я перевел глаза на лицо их обладателя. Оно было большим,
толстым и каким-то по-звериному равнодушным. Вот такие лица были у тех
охранников, которые били и убивали заключенных в концлагере Бельцен. И
такие же тупые, равнодушные глаза.
Стажинский, также заметивший татуировку, следил за руками бывшего
охранника неотступным взглядом. Лицо его исказилось ненавистью и болью, а
римская пятерка на левой щеке стала совсем пунцовой. Мне показалось, что
поляк сейчас же схватит кельнера за руку и закричит: "Держите убийцу!" Но
он не схватил и не закричал. Посмотрев в жирно-равнодушное лицо бывшего
охранника, хрипло спросил:
- Давно из Германии?
На тупом лице появилось недоумение, лоб прорезала вертикальная
складка, мелкие глаза метнулись на Казимира, переметнулись на меня и
уперлись в кружки с пивом, в которых пузырилась, оседая, пена.
- Давно.
- Ну, как давно?
Кельнер долил пиво в кружки, подцепил своими толстыми
пальцами-крючками бутылки и ушел, не ответив.
- Гор-рил-ла! - прошептал поляк, задыхаясь от раздражения. -
Гор-рил-ла...
Он готов был запустить пивной кружкой в бугристую спину кельнера. Я
поймал его руку.
- Не надо, Казимир, не надо... Гориллу этим не проймешь.
Сосед поставил кружку на стол, потом отодвинул подальше и брезгливо
вытер о салфетку облитые пивом пальцы. Всякий раз, когда кельнер,
нагруженный бутылками, появлялся в зале, Стажинский хватал его цепким
ненавидящим взглядом и не выпускал, пока тот не скрывался в глубинах
кухни.
- Даже подлые знаки свои не сумел вывести, - жестким шепотом
адресовался он к бывшему охраннику. - А что ты будешь делать с мордой