"Даниил Федорович Краминов. Дорога через ночь (Повесть) " - читать интересную книгу автора

своей, убийца? За океаном спрятаться захотел? Не спрячешься... Тебе надо
было не за океаном, а на дне его прятаться...
Кельнер неторопливо и важно таскал пиво, убирал пустые бутылки и
кружки. Он упорно избегал смотреть в нашу сторону, чувствуя, наверное, что
тут были враги, старые враги. Правда, встреча с нами ничем уже не
угрожала, но и хорошего тоже на сулила.
- А ты знаешь, - вдруг обратился ко мне Казимир, переходя, как и в
старое время, на "ты", - ты знаешь, горилла-то - это, по-моему,
Гробокопатель!
- Гробокопатель?
- Да, Гробокопатель... Помнишь, у Дрюкашки подручный был, здоровый,
мордастый такой, с пудовыми кулачищами? Одним ударом бросал заключенных в
беспамятстве на землю и орал еще при этом: "В гроб загоню!" За это и
прозвали его "Гробокопателем". Неужели не помнишь?
- Да не может быть!
Пораженный открытием Стажинского, я моментально повернулся, чтобы
убедиться, насколько правильно его подозрение. Увидел, однако, лишь
широкую покатистую, как лошадиный круп, спину кельнера да лысый затылок с
узкой рыжеватой межой, отделяющей его от толстой красной шеи.
Кельнер долго не появлялся, и, когда появился, я готов был
вскрикнуть:
- Гробокопатель! Убийца!
Равнодушно и медлительно нес он свое грузное тело по узкому проходу
между столиками, бутылки в огромных цепких руках тихо позванивали. Старший
официант из греков на вопрос, как зовут кельнера, с готовностью ответил:
- Шнорре. Карл Август Шнорре. А что?
- Да мы встречали в немецком концлагере одного эсэсовца, похожего на
него. Правда, того именовали Рихардом Зибертхофом.
- Нет, этот Шнорре, - коротко подтвердил грек, не желавший вдаваться
в подробности наших встреч в концлагере. - Карл Август Шнорре...
- Шнорре... - издевательски повторил Казимир, проводив глазами
официанта. - Теперь не только фамилию, он родословную новую сочинит.
Шнорре...
Стажинский перехватил кельнера, возвращавшегося с пустыми бутылками,
и попросил еще пива. И, когда тот принес, обратился к нему:
- Ну, как живется в Америке, господин Зибертхоф?
- А в Америке живется неплохо, - глухо ответил кельнер и, разлив по
кружкам пиво, добавил: - Только меня зовут не Зибертхоф, а Шнорре...
- Ах, вот как! А вы не били на пари со своими собутыльниками
заключенных в концентрационном лагере Бельцен?
- Нет, я никогда и нигде не бил никого ни на пари, ни без пари, - тем
же тоном сказал кельнер, забрал пустые бутылки и повернулся к нам своим
мощным крупом.
Теперь я не сомневался в том, что это был Гробокопатель, которого
искал и не мог найти до самой смерти своей Устругов. Ненавидевший
эсэсовцев и без того, Георгий приходил в бешенство и не жалел ни себя, ни
других, если видел охранника чем-то напоминающего Гробокопателя. Злость к
нему была так велика, что в первый день побега Устругов готов был
вернуться к концлагерю, чтобы подкараулить и убить Зибертхофа, хотя знал,
что это будет стоить жизни самому. И он, наверное, поступил бы так, если