"Джудит Крэнц. Весенняя коллекция " - читать интересную книгу автора

Тиккер удивилась, как вдруг Том стал уязвим. То он хотел, чтобы она
увидела его картины, теперь он не хочет знать, нравятся ли они ей. Неужели
все художники превращаются в такую вот стыдливую мимозу, когда доходит до
того, что надо показать свои картины? И все вообще люди, даже те, что
кажутся столь уверенными в себе, показывая свою работу другим - пусть это
один-единственный человек, - становятся такими уязвимыми? Эта мысль
вертелась у нее в голове, пока Том нашаривал выключатель. Наконец свет
вспыхнул, осветив комнату с неровно оштукатуренными светлыми стенами и
разрисованным цветными пятнами полом; высокая пирамида из сетки белого
металла поддерживала стеклянный потолок.
Комната была большая; ее пространство разгораживали старинные ширмы в
стиле арт-деко.
Самым крупным объектом в ней было огромное овальное старинное ложе,
задрапированное куском белой ткани и украшенное старинными же подушками;
вокруг него располагались три обогревателя. Ложе стояло на сильно
потрепанном персидском ковре, а несколько свечей на полу явно были призваны
заменить камин.
- Не слишком уютно, - сказала Тинкер, вздрагивая от обилия белого
цвета. "Где-то здесь, за одной из этих ширм, должен быть мольберт, -
подумала она, - а еще - кухня и какая-нибудь ванная, и даже клозет - или
художники обходятся без клозета?"
- Эта мастерская - само совершенство, - возразил он. - Совершенство. Я
мечтал о такой всю мою сознательную жизнь и не думал даже, что мне
посчастливится найти что-то подобное. Она предоставляет максимум возможного
света в темном городе... Такая мастерская - просто невероятная удача.
Наверное, ты удивляешься, почему Париж? Почему я последовал этому давно
вышедшему из моды, устарелому клише - податься в Париж и стать художником,
вместо того чтобы сделать это в Нью-Йорке, где происходят главные события
искусства? Но в Нью-Йорке я сделал свою карьеру в рекламе, там мои друзья
из мира рекламы, там я достиг успеха в рекламе. Мне нужно было оттуда
уехать, начать с чистого листа, оказаться в другом мире. Почему Париж? По
разным причинам - глубинным, не поверхностным. Наверное, я что-то читал, а
может быть, и все, что я читал, звало осуществить давнюю мечту во всей
полноте - не просто съездить посмотреть, но вжиться в эту жизнь всем моим
опытом, воплотить эту банальную старомодную романтическую фантазию насчет
художника на парижском чердаке - примерно так, и если у меня ничего не
получится, я по крайней мере буду знать, что сделал все, что можно, - с
полным погружением, а не наполовину...
- Если ты хочешь продолжать стоять на пороге и произносить речи,
пытаясь отсрочить неизбежное, то лучше давай вернемся во "Флор" - там хоть
потеплее, - сказала Тинкер, со смехом глядя на его ноги, прочно вросшие в
порог, словно идти дальше было опасно.
- Черт, ты, наверно, замерзла. Пойду включу обогреватели. - Том
двинулся к ложу.
- Я хочу наконец посмотреть картины, а ты мне не даешь, - сказала
Тинкер, расстегивая парку. Она поняла, что на самом деле в мастерской было
не так уж и холодно - ощущение холода давало изобилие белых поверхностей.
Картины стояли на полу у стен, и она направилась к ним.
- Пойми, - нервно сказал Том, - дело в том, я считаю, что между чистой
репрезентативностью и чистой абстракцией лежит громадная территория,