"Владислав Крапивин. Заяц Митька" - читать интересную книгу автора

здоровенной царапиной на щеке, а днем, в той же сцене, царапина эта
исчезает, будто ее корова слизнула. А ваша гримерша при этом только
хлопает крашеными ресницами! Я вмешиваюсь - и опять я плохой! А ты
боишься лишнее слово сказать!
- Что поделаешь, дорогой. Ты уедешь, а мне с ними работать дальше...
Режиссер был человек мягкий... Съемками он был увлечен. Но кроме
вдохновения, нужна была там еще и крепкая руководящая рука. Тем более,
что съемочной группы вдохновение не касалось. Для многочисленной бригады
"тэвэшников" съемки были рутинной работой, связанной со множеством
неудобств. Помню недовольные лица, когда выяснилось, что ночевать
придется в общежитии, без всякого комфорта, а работать с утра до вечера.
Юная заведующая реквизитом пальчиками поправила на себе лоскуточки,
заменяющие купальник, изогнула плавную линию бедра и томно спросила:
- Это что же? Значит, никакой личной жизни?
Не знаю, состоялась ли у нее там личная жизнь, но на свои обязанности
ей было явно наплевать. Пример тому: история с пером фламинго, из-за
которой мои отношения со съемочной бригадой лопнули окончательно.
Это алое с черной оторочкой перо было существенной деталью спектакля.
Талисманом одного из героев. Яркое, красивое, оно должно было в кадре
долго плыть по воздуху, навевая на зрителей соответствующее настроение.
Добыть такое перо должна была все та же девица-реквизитор: в зоопарке, в
зоологическом музее, где угодно. Или изготовить, в конце концов. Заявка
была сделана (так же как на кран для ружья) еще весной. Девица,
естественно, "не почесалась".
О том, что пера нет, узнали только в день, когда оно понадобилось для
съемки. Девица опять повела бедром и заявила, что "эта проблема за
пределами моих обязанностей".
Кончилось тем, что после криков и выяснений решение задачи взял на
себя наш седой и заслуженный художник-постановщик.
И вот представьте себе: старый, весьма обширной комплекции дядя под
радостные крики разноцветных загорьевских внучат и негодующие вопли
хозяек начал бегать по деревне за орущими от ужаса петухами.
Петухи были резвее художника. Лишь под вечер загнанное пернатое
существо попало-таки в руки тяжело дышавшего служителя искусства и
поплатилось длинным пером из своего крыла.
Перо было белое. И художник долго обрабатывал его акварелью и тушью.
Увы, акварель - не природная окраска огненной птицы. Сцена с пером
получилась хиленькой. На мой взгляд - просто провальной. Это я
откровенно и высказал режиссеру и художнику.
Художник - в общем-то человек славный и часто со мной соглашавшийся -
на сей раз не поддержал меня. Его можно было понять: он ради этого пера
потратил столько сил. Я же в запале заявил, что надо было не бегать по
деревне, потешая жителей, а потребовать перо с того, в чьи обязанности
входит подготовка реквизита:
- А то эта ваша "красная розочка" только глазки строит всем мужикам
подряд! Есть тут у вас хоть какая-то производственная дисциплина? У нас
в "Каравелле" за такой провал задания выгнали бы даже третьеклассника!
Режиссер сказал, что, к счастью, мы не в "Каравелле".
- К счастью, да? Ну так вы дотанцуетесь в конце концов с таким
счастьем! Когда пойдут съемки на шлюпке! У вас о технике безопасности -