"Авенир Крашенинников. Затишье " - читать интересную книгу автора

ноги была деревяшка. Она с визгом уходила в снег, и человек низко припадал
набок.
Глаза у него были маленькие, круглые, буравчиками. Прощупав ими Костю,
он сиповатым прокуренным голосом ответил:
- Поликуеву? Пойдем, покажу.
По дороге спросил только об одном: как звать-величать, и сам
представился:
- Отставной бомбардир Кузьма Капитонов Потехин, а ныне церковный страж
Капитоныч...
От него строго пахло табаком, ладаном. Он то и дело снимал рукавицу,
огребал щепотью усы, а сам все посматривал на Костю, словно прицеливался.
Наконец остановились возле чистенького домика, огражденного заборчиком.
Крыльцо с двумя столбушками по бокам было прометено, и лежал на нем голик
для обихода ног.
- Стучи-ка, - предложил Капитоныч, - а я побегу. Со вдовой видаться нет
охоты. Лучше уж с покойниками: не грешит, кто в земле лежит.
Костя побренчал железным колечком на двери. Мигнул и растаял свет за
стеклом, послышались мелкие, почти невесомые шажки, смиренный женский голос:
- Добрый ли человек?
- Назначили к вам постояльцем.
- Вот спасибо-то, вот спасибо, - обрадовалась хозяйка, отпирая. -
Милости просим, голубь ты мой.
От такого привета у Кости на душе потеплело. В темноте сенок он плохо
разглядел хозяйку, перешагнул через порожек в избяное тепло, напитанное
церковными запахами. Сунул под лавку свой баульчик, нацепил на крючок,
торчавший из косяка, башлык, фуражку и шинель. Хозяйка поставила на стол
свечу в зеленоватом медном подсвечнике; язычок пламени успокоился, зернышком
вытянулся вверх.
Хозяйка принялась хлопотать: на столе скоренько возник самовар,
душистые багряные варенья в вазочках, ситный хлеб. Была Поликуева серенькой,
похожей на мышку, лоб и глаза скрывала низко опущенным шалашиком платка.
Пригорюнясь, подперев тыльной стороною ладошки подбородок, глядела, как
жадно принялся постоялец за еду.
- Намаяли тебя, горемычного, - заговорила она, - а ведь каков твой
грех? Все ныне грешат, все маются, да хуже всего, когдалюди власть господню
себе берут, вершат суд и расправу.
"Как верно она говорит, как верно, - оттаивал Костя в тепле, соловея от
чая. - Добрая, должно быть, женщина..."
- Ты уж прости меня, обрадовалась я, что тебя ко мне определили. Снежок
разметать, дровишек насечь будет кому.
- Очень рад, очень рад. - У Кости заплетался язык, перед глазами
баюкающе колебалась дорога, потряхивались бубенчики.
Хозяйка пошуршала перед ним какой-то бумагой, пододвинула склянку с
чернилами.
- Не прогневайся, что сразу о деле потолкуем. Позволь денежки, какие от
казны положены тебе на содержание, мне получать. Хлопотно это, да и велики
ли они? По молодости твоей и вовсе капля воды. А я удержу за стол и угол,
остальное сочтем.
- Пожалуйста, пожалуйста, - кивал Костя, которому ни о каких хлопотах и
думать не думалось.