"Екатерина Красавина. Храм украденных лиц" - читать интересную книгу автора

мощный. Откуда только силы взялись. Пять лет, а орала таким басом, как будто
была взрослым мужиком, а не маленькой девочкой.
- Вы согласны? - спросила уборщица.
- С чем?
- С тем, что девочек трогать нельзя.
- Не знаю.
- А Николай Дмитриевич говорил, что многие мужчины не согласятся с ним.
А зря. Если бы вовремя учили девочек ремнем, то те выросли бы кроткими и
послушными.
Губарев подумал, что они здорово уклонились от темы разговора. И никак
не приступят непосредственно к тому моменту, когда был обнаружен труп. Он
почувствовал, как на него навалилась чудовищная усталость. Стрельнуло в
висках. Майор вздохнул.
- Рассказывайте дальше, - попросил он. Марья Николаевна посмотрела на
него непонимающим взглядом.
- О чем?
- О том, как вы закончили убираться и постучались в кабинет к
Лактионову.
- Ах да. Извините. Я все о своем... Я стучусь. - Ее лицо побелело. -
Никто не отвечает. Я стучу второй раз. Снова - глухо. Я открываю дверь,
и... - Марья Николаевна зажимает рот рукой. - Он... там! Я в крик... дальше
ничего не помню. Выбежала на улицу. Меня кто-то остановил. Спросил: в чем
дело? Я рассказала. И мне посоветовали позвонить в милицию. Что я и
сделала, - уже шепотом закончила Марья Николаевна. - Спустилась в метро и
оттуда, из милицейского пункта, позвонила.
Губарев посмотрел на Марью Николаевну. Он понимал, почему она так долго
не могла рассказать об этом. А все кружила вокруг да около. Все объяснялось
очень просто. Проще не бывает. Для нее Лактионов оставался живым, она не
могла ни умом, ни сердцем поверить в то, что его уже нет. И своими словами,
отступлениями и причитаниями она как бы оттягивала факт его смерти. Для
себя. По своему опыту Губарев знал, что самое страшное наступает не в момент
чьей-то смерти. А после. Вначале сама мысль о том, что человека уже нет в
живых, кажется нелепой, кощунственной. Она заталкивается в тайники сознания,
отодвигается на безопасное расстояние. Но проходит время. И тут "задвинутая"
мысль вырывается на свободу, как джинн из бутылки. Взрывным смерчем она
проносится в душе человека и приносит ему чудовищную боль. От которой он
плачет и корчится в муках. Он начинает осознавать смерть во всем ее трагизме
и ужасе.
- Рассказывал ли он вам о своей семье, сыновьях? Марья Николаевна
отрицательно затрясла головой.
- Нет. Сказал только, что старался быть строгим, но справедливым отцом.
- А о жене?
- Только один раз.
- И что же он сказал?
- Что жена у него очень добрая. Добрая? Губарев удивленно поднял брови.
У него не сложилось впечатления, что Дина Александровна была доброй.
Скрытной, загадочной - да... Но доброй? Губарев потер лоб. Может быть, он
уже вконец запутался и ничего не понимает в людях? Лактионов был
крестьянской закваски, поэтому, вероятно, Дина Александровна просто
вскружила ему голову, внушила, что она добрая, мягкая. Завуалировала свою