"Иосиф Игнатий Крашевский. Гетманские грехи" - читать интересную книгу автора

прославлял ваши добродетели, курил фимиам вашему тщеславию и как ваш
снисходительный исповедник в конфессионале спросил вас: "Чем изволил
ясновельможный пан прогневить Бога". Я не могу угощать вас такими речами,
и потому отец-настоятель прячет меня в келью, запрещает говорить проповеди
с кафедры и выслушивать исповедь кающихся: я больше считаюсь с Богом, чем
с ними... К чему же вы пришли сюда? Я могу напоить вас только горечью...
У Браницкого зашевелилось что-то в душе, и на глазах показались
слезы.
- Я несчастлив, - сказал он, - а вы меня не жалеете.
- Ошибаетесь, - уже другим тоном возразил монах, - я вас жалею, но
бессилен помочь вам. Моя жалость вам не поможет; вы скованы цепями,
которые сами на себя надели. А за вами вслед идут ваши дела...
Сам Бог не может отнять у вас ваше прошлое и то, что исполнилось,
обратить в несовершившееся. Вы желали от жизни наслаждений, он вам их дал;
у вас были жены, наложницы, любовницы, а между тем вы уйдете из жизни без
потомства, последним в своем роде, пустым колосом! У вас была власть, но
она может выскользнуть из ваших рук, потому что вы легкомысленно разделили
ее между людьми... Да будет милосердие Божие над тобой!
Гетман стоял с выражением страдания и испуга на лице; это пророчество
совсем придавило его.
- Я не уйду из мира бездетным, - возразил он, - вы ошибаетесь, отец.
- Нет, я не ошибаюсь, - сказал монах, - у вас могут быть дети по
крови, но они не признают вас, а вы - их... И кто знает, не станут ли они
по воле Божией врагами собственного отца...
В эту минуту гетман, видимо, вспомнил что-то, потому что вздрогнул
всем телом и вдруг бросился к выходу, словно убегая от этих угроз,
произнесенных с унизительным состраданием. О. Елисей сделал несколько
шагов к нему, протягивая руки.
- Прости мне, дитя мое, - воскликнул он, - я напоил тебя горечью; но
чего можно еще ждать от сосуда, полного желчи?
Браницкий торопливо обернулся и, схватив руку монаха, стал молча
целовать ее.
- Ищи утешения в самом себе, а не во мне. Бог с тобой, Бог с тобой.
Гетман немного пришел в себя.
- Но разве чистосердечная исповедь, раскаяние в грехах и добрые дела
не могут исправить прошлого?
- Они могут перетянуть чашу весов, но тяжести не снимут с них, -
возразил отец Елисей. - Не думай только, что твое золото и то, что можно
купить на него, будут что-нибудь весить на весах ангелов.
- Нет, только слезы, печаль о содеянных грехах, смирение и
покорность...
Вдали послышался звон монастырского колокола, и отец Елисей прервал
свою речь.
- Настало время молитвы, - сказал он, - для гетмана я не могу забыть
Бога; иди с миром!
Говоря это, он повернулся и медленно со сложенными руками направился
к распятию, даже не взглянув на стоявшего у дверей гетмана, который,
несколько оправившись от первого впечатления, не спеша вышел из кельи.
В коридоре его поджидал отец Целестин; с первого же взгляда на
гетмана он увидел, что разговор был не из приятных. Но настоятель и не