"Юзеф Игнаций Крашевский. Старое предание (Роман из жизни IX века) " - читать интересную книгу автора

зеленеющие листвой берёзы, липы и осины или ещё не проснувшиеся дубы, глухие
к зову весны.
Кое-где желтоватой грядой лежал песок или тянулась поросшая кустарником
трясина, которую им приходилось объезжать. Далеко впереди прокрадывался
зверь, с лугов шарахались стада лосей и оленей и бросались к лесу; на опушке
они останавливались, снова с любопытством оглядывались и мчались дальше,
пока не скрывались из виду. Тогда лошади, испуганные топотом всполошившегося
стада, прижав уши, неслись... что было сил.
Герда поминутно ощупывал рану и чувствовал, как кровь, словно тёплый
шнурок, вьётся по ноге и, скапливаясь в кожаном поршне, просачивается
красными каплями сквозь трещины в подошве.
Однако жаловаться он не смел, а приложить к ране листья или древесную
губку, чтобы остановить кровь, не было времени. У старшего на руке тоже
показалась кровь, но он нимало не встревожился и вытер пальцы о конскую
гриву. Должно быть, края эти были ему знакомы, и он непрестанно озирался,
как бы отыскивая место для привала. Однако нескоро, нескоро ещё замедлили
они шаг...
Но вот река, протекавшая по низменной равнине, широко разлилась между
болот, затянутых ярко-зеленой ряской. С открытого холма путникам видны были
луга и топи, среди них мочажинки и множество озерец, опоясанных рощами.
Здесь в реку впадало несколько выбегавших из бора ручьёв. Лес, в котором
они, наконец, остановились, был выжжен и на большом пространстве засох; чаща
молодой поросли выгорела дотла, и теперь взгляд мог проникнуть далеко вглубь
и приметить врага.
Тут старший соскочил с коня, бросил его, не глядя, и повалился на
тёплый песок, утирая обеими руками пот, выступивший крупными каплями на лбу.
Он устал, грудь его высоко вздымалась, лицо, которого он коснулся
окровавленными пальцами, было все в крови.
Взглянув на него, мальчик в ужасе вскрикнул.
- Что ты, Герда? Или ты не мужчина? Или мать твоя ошиблась, не надев на
тебя юбку и платок? Из-за капли крови так пугаться и поднимать шум?
Тогда мальчик показал на его лицо.
- Я испугался за вас, отец, а не за себя, - сказал он, - хотя у меня
поршень полон крови. У вас все лицо окровавлено.
Старший посмотрел на свои руки и, ничего не ответив, засмеялся.
Между тем Герда, усевшись на землю, снял поршень и принялся его
отчищать, потом протёр рану и приложил к ней древесную губку. Отец
равнодушно поглядывал на него.
Потом молча достал из сумы сушёное мясо, лепёшки и разложил их на
земле. Перед тем он сходил к реке, умылся и, зачерпнув пригоршней воды,
попил. По его примеру и Герда поплёлся к воде. Молча сели они за еду...
Лошади лениво паслись на скудной траве...
Из лесу вылетела сорока... повисла на сухом суку над головой старшего,
склонилась к нему и застрекотала... Она казалась рассерженной, хлопала
крыльями, подлетала все ближе... что-то кричала, как будто сзывая на помощь
других. Подоспела на подмогу вторая, третья... Громко вереща, они то
подлетали, то садились возле них. Наконец, рыжий, собравшийся вздремнуть,
потерял терпение, натянул тетиву и выстрелил. Однако не подбил он ни одной:
сороки с криком улетели; покружившись немного, они вернулись и снова
застрекотали над ними. Герда сидел, подперев голову руками: он караулил