"Петр Краснов. Кинематограф " - читать интересную книгу автора

стада бизонов, хранимые индейцами, где шла страшная борьба между белыми и
краснокожими за воду, за степи, за право жить, - эти заманчивые степи не
только подобны, но хуже степей нашей Средней Азии. Киргиз в своем парадном
уборе, его жена в громадных белых платках, исполинским шлемом навернутых на
голову, в ярких халатах и пестрых штанах, разукрашенные пестрыми шерстяными
узорами кибитки киргизских аулов - нисколько не менее поэтичны, нежели
индейцы Америки. А рассказы какого-нибудь таранчинца Джемаледина Джелинова,
теперь волостного старшины громадного села Алексеевки, как он со своим
"племенем" вышел из Кульджи, когда ее покинули русские, или описание, как
маленькая кучка русских "колонистов" в деревянном и земляном "блокгаузе"
Верном ожидала нападения десятков тысяч индейцев, т. е. киргизов, и как все
это разрешилось Узун-Агачским делом, в котором так прославил себя
Колпаковский, - разве это менее поэтично, нежели охотники за черепами или
всадник без головы? И разве мало было здесь "всадников без головы",
доблестных сибирских и оренбургских казаков, без голов, изуродованными
телами валявшихся в пустыне? И здесь были милые, добрые и кроткие Мери, но
только здешних Мери звали Марьей Степановной, и потому к ним не так лежало
сердце русского гимназиста...
А между тем если бы смолоду нашу энергичную молодежь тянула бы не
недоступная Америка, мечты о которой оканчиваются всегда одними мечтами, а
тянули бы Туркестан и Семиречье, кто знает, в какой цветущий край обратились
бы эти пустыни, которые я проезжал одиноким всадником.
На лекции инженера Скорнякова, на экране волшебного фонаря проходили
перед слушателями гигантские плотины, перегораживавшие дорогу горным речкам,
оросительные каналы, водораспределительные шлюзы. И там, где умирали от
жажды пятьдесят лет тому назад одинокие охотники за черепами, там теперь на
тысячах десятинах росли яблоки и груши, стояли чистенькие домики и рабочие
укладывали в ящики для экспорта в Париж и Лондон яблоки на миллионы
рублей... Это сделала вода, это сделала разумная работа американских
инженеров, широкий размах американского гения. К сожалению, г. Скорняков ни
слова не сказал о гении русском, о громадных оросительных работах,
грандиозных плотинах в Муганской степи, Мургабском имении и в Голодной
степи. Бесплодные пески, та унылая пустыня, по которой я ехал на протяжении
92 верст, не встретивши ни капли воды, ни одного поселка, может быть
обращена в удивительной красоты и плодородия участки. И с этой целью в
Семиречье уже работают инженеры, и их партии рассеялись по предгорьям
Алатауских гор, исследуя воды...
А что может сделать здесь культурный человек, показывает та волшебная
картина, которую представляет из себя Верненский уезд, эта житница
Семиречья, - это царство яблоков...
Вот на горизонте мутными силуэтами замаячили деревья, кремнистый путь
стал мягче, дорога пыльнее. Сухая трава пучками поросла по степи. Показались
таранчинские деревни, заскрипели арбы, залаяли собаки - пустыня кончилась.
- Что, переедем через Чилик?
- Эге, переедете. Воды мало. По колено не будет.
По каменистому руслу, разливаясь на десятки рукавов, между которыми по
островкам поросли густая трава и кустарники, чистая, прозрачная и студеная,
зеленовато-белая несется горная речка Чилик. И ею как бы отрезало пустыню.
Громадное село Зайцевское, а за ним по широкому пыльному тракту, вьющемуся
вдоль гор и постепенно к ним приближающемуся, вправо и влево нивы и нивы. На