"Петр Краснов. От Двуглавого Орла к красному знамени. Кн. 1" - читать интересную книгу автора

чиновник, распахнулась, и в вагон, кто подсаживаемый товарищами, кто грудью
наваливаясь в пол, стали влезать солдаты. Ни самих пассажиров, ни их вещей,
однако, не тронули, но стеснили их так, что они сидели чуть не друг на
друге. Толстого и коротконогого Каппельбаума усадили в углу на его чемодане,
поставленном стоймя, так, что он ногами не доставал до пола. Болезненную
даму заставили подняться и сесть.
- Нечего тут разлеживаться, - говорил, обходя вагон, молодой солдат.
- Разве не видите, что она больная, - сказал Арцханов.
- Я сам нездоровый, - злобно сказал солдат с блестящими серыми глазами.
Когда вагон набился так, что многим уже нельзя было сидеть и
проходилось стоять, сами солдаты заперли дверь и перестали пропускать
больше, отстаивая и свои интересы, и интересы попавших раньше пассажиров.
Но тут оказалось, что в вагон попало двое китайцев, а третий их
товарищ, притом не говорящий по-русски, остался один на станции и теперь
стучал и ломился в вагон, требуя, чтобы его пропустили.
Его товарищ, уже устроившийся на полке, завопил диким голосом.
- Плопусти. Это моя товалища, вместе едем.
- Надо впустить его, - вмешалась и жена телеграфиста, - как же он
один-то будет, коли языка не знает.
- Впустить или всех их к чертовой матери вышвырнуть, - сказал злобный
солдат.
- Да что один человек сделает, впустить! - раздались голоса. Дверь
приоткрыли, и в вагон, в который, казалось, ничего нельзя было
больше пропихнуть, протискался еще и третий китаец, сейчас же
залопотавший по-китайски со своими товарищами.
Озлобление не улегалось. Буржуи стесняли, и вопрос о том, чтобы их
выбросить, был поднят снова.
Молоденькая Оля Полежаева дрожала как в лихорадке и все говорила своему
старшему брату Нике.
- Mais sortons done, retournons a Moscou, je ne puis plus rester ici
(* - Выйдем, вернемсявМоскву. Я не могу больше здесь оставаться).
- Успокойся, Оля, - отвечал тихо по-русски ее брат. - Все образуется.
Ведь не звери же.
- Ах, я так боюсь... боюсь, - шептала Оля.
Седой господин неподвижно сидел у стены и старался быть в тени, вне
света зажженных Арцхановым и телеграфистом свечей. Каппельбаум решительно
вступился за свои права. Сидя на некотором возвышении и сердито сверкая
глазами из-за золотых очков, он обратился вдруг к солдатам:
- Как же это можно, товарищи, нас вышвырнуть? Да по какому праву? У
меня билет 1 класса до самого Ростова, у меня плацкарта, я еще здесь на
станции заплатил за этот вагон сорок рублей, и меня вышвырнуть?! Это какая
же справедливость? Я спрошу - у вас билеты есть?
- А ты на войне воевал? В окопах сидел? А? Есть у тебя, есть? А? -
вдруг напустился на него злобный солдат.
- Капиталист! - сказал молодой солдат, который смеялся на платформе.
Каппельбаум весь вскипел.
- Вы почему же знаете, что я капиталист? Вы у меня деньги считали?
- Ишь, брюха толстая, - вот те и капиталист, - смеясь сказал солдат. В
разговор вмешался Арцханов. Его передергивало, он давно уже хотел образумить
этих людей, но его спутница отговаривала его, уверяя, что только хуже будет.