"Петр Краснов. От Двуглавого Орла к красному знамени. Кн. 1" - читать интересную книгу автора

- В Питербурхе, когда права народные брали.
- Ах ты, Боже мой, - засуетилась старушка. - Вот страсти-то!
- Ну чего страсти, - сказал солдат, - больше ведь безоружных били. И я
городового штыком цапнул.
- А он что?
- Ничего. Кровь фонтаном, как из свиньи. Он в штатском был.
- В штатском? А почему же вы узнали, что он городовой?
- Женщина указала. Я иду, он навстречу, а женщина одна и говорит мне:
"Смотрите, товарищ, это городовой!" Ну я штыком ему в грудь...
Поезд все стоял, не двигаясь. Устроившиеся солдаты начали бегать за
кипятком, и рослый солдат, сохранивший выправку, предложил и буржуям
принести кипятку. На досках наверху китайцы ссорились между собой, и
говоривший по-русски китаец, указывая на своего приятеля, говорил солдатам:
- Моя лаботник, а это булжуй, купеза.
- Ты откуда же, ходя? - спрашивал у него солдат с круглым веснушчатым
лицом.
- Моя Шанхай. Он - Халбин. Купеза - булжуй... - И он тыкал пальцем в
лежащего китайца.
- Нет, холошо! Булжуй.
Тот вскочил и стал ругаться. Спокойные лица китайцев вдруг исказились
злобой, и солдаты смеясь стали стравливать их между собою.
Оля Полежаева смотрела на все, что происходило перед ней на маленьком
пространстве вагона, и тоска и недоумение отражались на ее юном лице. Почему
это так? Откуда эта страшная ненависть одних людей к другим, не все ли они
братья во Христе, не все ли одинаково Русские, страдающие русские люди? Но
почему солдаты так ненавидят их всех и откуда, откуда явилось это слово
"буржуи"? Были крестьяне, дворяне, мещане, и как-то уживались между собой.
Может быть, и много было несправедливого в их отношениях, ненормального и
жестокого, но злобы не было... Ее брат Ника рассказывал ей, как трогательно
на войне его денщик заботился о нем и как нянька ходил за ним. В бою солдаты
прикрывали своим телом офицеров, чтобы спасти от удара врага... Она, Оля
Полежаева, каждый день ходила в лазарет и писала письма и читала солдатам
книги, приносила им белый хлеб, фрукты, и как ее любили! Неужели все, что
она видала за свои девятнадцать лет, - была ложь, а правда в этом новом
делении людей на два ненавидящих друг друга класса буржуев и пролетариев,
неужели правда в этом слепом преследовании капиталистов?
Вагон затихал. Кое-кто, свернувшись на своих кулечках и укладках,
дремал. Солдат со злыми глазами сидел в двух шагах от Оли и смотрел вдаль,
думая какую-то свою угрюмую думу. Против него сидел тот, который хвастался
тем, что он убил городового. Китайцы еще переругивались вполголоса. Ника и
Павлик, прижавшись друг к другу, дремали.
Оля посмотрела на них, потом на солдата, на старика, сидевшего рядом с
певицей, на толстого Каппельбаума, застывшего в позе буддийского бога, и
вдруг странная мысль мелькнула у нее в голове и стала развиваться и
вырастать.
"Вот этот, - думала она, глядя на солдата, убившего городового, - этот
все может. И тот, что так злобно смотрит вдаль, тоже везде найдется и везде
справится. Брось его на необитаемую землю - он сумеет там первобытными
орудиями, которые сам же смастерит, обработать землю, собрать урожай,
смолоть муку и спечь хлеба. Он умеет убить животное, содрать с него шкуру,