"Милош В.Кратохвил. Европа в окопах (второй роман) " - читать интересную книгу автора

- Выпей еще!
- Этого я в себе не утоплю никакой водкой. - И все же Комарек не
отказался от новой рюмки. - Ты только представь себе нашего Помидора!
Вспомни, как папаша пытался освободить его от военной службы, как, наверное,
тряслась за него мамаша! Ведь я не могу себе представить его иначе, нежели
этаким послушным, воспитанным ребеночком. А теперь - что, если бы он умер в
мирной обстановке? Как бы терзались близкие во время всех этих церемоний! А
так - получат бумагу. Хоть и с извещением о... просто о случившемся.
Бумага - всего лишь бумага, насколько она легче, чем гроб! Чем гроб, с
которого снимешь крышку, а там... Ты понимаешь? Понимаешь?
В этот момент в блиндаж вошел фельдфебель Мадер и, отрапортовав о своем
прибытии, подал обер-лейтенанту Комареку телефонограмму из штаба полка:
необходимо позаботиться, чтобы труп кадета Яноша Немета был, как предписано,
уложен в гроб и незамедлительно отправлен на станцию, а оттуда в Будапешт по
прилагаемому адресу...
Лейтенанту запаса Габерланду стоило немалого труда, чтобы подавить в
себе неожиданный приступ гомерического смеха.

6. ИЗ ДНЕВНИКА ВОЛЬНООПРЕДЕЛЯЮЩЕГОСЯ ЯНУРЫ

1

"Никогда я не предполагал, что начну свой дневник с описания капитана
Брехлера фон Просковиц! Но слишком уж я ему обязан, он был той последней
каплей, которая переполнила чашу моей авторской сдержанности. Herr
Hauptmann[4] стал причиной возникновения сего дневника прежде всего потому,
что являет собой квинтэссенцию австро-венгерской монархии, причем настолько
в этой роли выразителен, что невероятно жаль было бы его не описать. Он
прямо-таки вопиет, чтобы я не упустил такой возможности.
Приходится преодолевать в себе множество противоречивых чувств,
граничащих с отвращением к деятельности, для которой я не нахожу в себе
достаточных склонностей. По всей вероятности, я умею наблюдать окружающее,
но путь от восприятия к выражению - вот в чем загвоздка. Впрочем, оставить
свидетельство очевидца я хочу - слов нет. Да это и естественно в такой
необычной, такой исключительной ситуации, как война, а портрет господина
капитана явно имеет к ней прямое отношение. К сожалению, последним
исчерпываются все благоприятные предпосылки для литературного творчества.
Единственный мой опыт в этой области - письма. Письма... Прекрасная идея!
Вместо дневника я буду писать письма, это, собственно, как разговор,
они ведь рождаются из потребности что-то кому-то сообщить, только от обычной
корреспонденции мои письма будут отличаться тем, что останутся
неотправленными. (Впрочем, и это имеет вполне солидную традицию - взять хотя
бы письма поэтов эпохи Ренессанса, предназначенные прямо для печати, что в
моем случае исключено.) Но хоть я и не собираюсь вверять свои творения
полевой почте - писать для господ цензоров занятие, не слишком меня
привлекающее, - все же я должен придумать для себя какого-нибудь вполне
определенного адресата, чтобы возникло ощущение прямого контакта, а это для
корреспонденции совершенно необходимо.
Кого же мне выбрать? Мать? Нет, не годится, не настолько у меня сильные
нервы. Значит, кого-то более нейтрального, но и достаточно близкого, чтобы