"Сергей Кравченко. Тайный Советник" - читать интересную книгу автора

Глава 1. Федор Смирной попадает в историю

Вечером в среду 12 июня 1560 года воспитанник Сретенского монастыря
Федя Смирной сидел в гриднице большого дворца и ждал приема у государя
Иоанна Васильевича. Надо сказать, вид у Феди был не очень подходящий для
царской аудиенции - лицо разбито в кровь. Пятна на черной рясе уже запеклись
и не слишком бросались в глаза, но все равно портили общий вид. Особенно
некрасиво выходило сзади: ряса, разорванная от ворота до пояса, обнажала
полотняную рубаху, вывалянную в грязи и дворовой дряни.
В другой раз Федору позавидовали бы многие московские обыватели, - мало
кто мог похвастать беседой с великим самодержцем. Но сегодня у Феди не было
завистников. Жильцы кремлевские, китайгородские и прочие хорошо знали: нет
ничего опаснее, чем попадаться Грозному на перемене настроения. Как раз
такая перемена происходила в эти дни. В ней никто не сомневался, как не
сомневаются в неизбежности грозы, когда бывшее ясное небо покрывается тучами
в цвет вороньего крыла.
Еще несколько дней назад все было спокойно. Утром 9-го, в последний
день перед Петровым постом Царь пребывал в бодром настроении. После одевания
к нему подошел ключник царицы Анисим Петров и осмелился шептать на ухо. От
этого Иван Васильевич посветлел, стал шутить, сделал несколько распоряжений
о завтраке. За столом объявил благую весть: Божьей милостью младший сын
Ивана, великий князь Федор Иоаннович обрел дар речи. Это было чудесно,
потому что малютка Федор выглядел нездоровым и за три года жизни не вымолвил
ни слова. Теперь появилась надежда на исправление малыша.
Стали выпивать, закусывать, веселиться. Царь от радости рассуждал
вслух, что неплохо бы посетить какой-нибудь дальний монастырь. Потом
вздрагивал - вспоминал несчастное паломничество 1553 года, в котором
скончался сын Дмитрий. Кубок романеи вернул его мысли в доброе русло, и он
предложил застольным боярам устроить смотр войск, отправляемых на Ливонскую
границу. Бояре были не против.
Однако, духовник царя протопоп Сильвестр начал ерзать, не донес кусок
белуги, куда следует. Сильвестру остро не нравилась Ливонская война. Он
полагал, что истребление христиан, - хоть и католиков, - менее угодно Богу,
чем, например, освобождение Крыма от разбойничьих татарских поселений. Тем
более, не следовало напоминать Господу о Ливонской войне среди молитв о
благополучии великого князя.
Но Ивана уже нельзя было отвратить от парада. В глазах его сверкали
алебарды, в ушах визжали рожки и били бубны.
Сильвестр по обыкновению надулся. Раньше это мистически действовало на
царя. Он очень ревниво относился к благословенности своих дел, зная
неблагословенность плотских помыслов. Но сегодня был особенный день.
Хотелось всеобщего удовольствия, единомыслия, ликования, умиротворения.
Власть Сильвестра больше не казалась безвыходной. Иван помнил, как в
1553 году после взятия Казани Господь ниспослал ему прозрение. Тогда Иван
слег от нервного перенапряжения, и все подумали, что умрет. Измена вскрылась
сразу. Двоюродный брат князь Владимир Андреевич Старицкий заявил претензию
на трон. Он отказался присягать наследнику младенцу Дмитрию, а присяги
родному брату царя - безумному Юрию с него и не требовали. Боярство
раскололось на две партии, пошли совещания, начались прямые стычки у ложа