"Сергей Кравченко. Тайный Советник" - читать интересную книгу автора

умирающего. Дело доходило то плевков и толкотни. Одни не хотели присягать
молокососу Анастасии - их воротило от мысли оказаться под регентством ее
братьев - бояр Захарьиных-Кошкиных. Другие, наоборот, опасались растерять
привилегии, нажитые при дворе и связанные с партией царицы. Иван с досадой
поглядывал на ссору придворных. Особенно больно било каменное молчание
Сильвестра. Духовный отец, так долго наставлявший, учивший различать добро и
зло, теперь затаился, ждал, чья возьмет. Выходило, его не беспокоит судьба
наследников и царицы, не тревожит предсмертный зуд Ивановой души. Потом
донесли, что больше всех мутили воду в пользу Старицкого как раз люди
Сильвестра, призванные ко двору, поднятые по службе. Прямых доказательств
измены не нашлось, но подозрение Иван затаил. Вернее, не он его затаил, -
оно само затаилось. Не все настроения властелина поддавалось самодержавному
управлению.
И вот теперь Сильвестр хмурился, был готов противоречить даже в такой
день. Он должен бы первый радоваться благой вести! - нет, скорбит о
ливонских католиках!
Иван начал гневаться. Горячая волна поднялась у него откуда-то снизу,
от желудка, огнем прошла под ребрами, бешеной жилкой запульсировала в горле,
застучала в виски.
Но тут солнечный луч отразился от золотого купола колокольни,
прострелил желтое сирийское стекло в свинцовом переплете и упал на грудь
сварливого протопопа. Там солнечный зайчик замер на панагии - эмалевой
подвеске с картинкой Спаса, высветил лик Бога Отца.
Иван засмеялся, от сердца отлегло. Остальные участники завтрака тоже
увидели освещенного Спаса, и хоть не поняли, что тут смешного, но захихикали
дробным льстивым хором.
- Ты бы, святой отец, лучше небесным откровением занялся, чем нас на
Крым поворачивать. Нам сейчас из Москвы нельзя отлучаться.
- Каким откровением? - опешил Сильвестр. Он один не видел солнечного
блика, но думал как раз о крымских и ливонских делах.
- А вот, гляди-ка, свет Божий, пройдя сквозь басурманское стекло, не
испортился, не опоганился, а Спаса осветлил! А ты не хотел стекла менять! Не
скажешь, отчего такое чудо? - тут застольные перестали улыбаться: чудо -
дело серьезное!
Сильвестр увидел свет на панагии, замер, чтоб не спугнуть зайчика, но
молчал.
- А оттого нам это видение, - довольно рассуждал Иван, - что сарацины -
твари смертные, а песок Палестины, из которого стекла льют, - вечен! Видать
в стекло попала песчинка, на которую сам Христос наступал!
Компания перестала жевать и забыла дышать.
- На все воля Божья, - выдавил Сильвестр сквозь непрожеванную белугу.
Решили угодить всем - ради Христа, заговенья Петрова, воскресного дня и
царской радости. Было объявлено посещение ближнего монастыря, какой укажет
Сильвестр, потом смотр войскам, потом большое застолье в честь Федора
Иоанновича. Порядок мероприятий определялся не прихотью царя, а реальным
положением дел:
- в монастырь можно нагрянуть без подготовки, - войска к походу готовы,
но к смотру - не совсем, - обед по большому обычаю и вовсе требует серьезной
проработки; каждое блюдо из сорока перемен следует сварить, изжарить,
сервировать, продегустировать на вкус и яд, подать точно в срок.