"Вадим Крейд. Георгий Иванов ("Жизнь замечательных людей") " - читать интересную книгу автора

учеников, к тому же поэта, способствовало литературным увлечениям, и в
журнале "Кадет-михайловец", выходившем здесь же на Ждановской, 2, появлялось
немало стихов. Константин Романов известен был как человек либеральный,
мягкий, душевный. На Пасху депутация, включавшая и воспитателей и
воспитанников, являлась к нему в Мраморный дво рец христосоваться. В
какой-нибудь праздник он и сам мог приехать в корпус, тогда весь состав
выстраивали в зале. На правом фланге стояли музыканты и хористы. Под звуки
марша выносили знамена. Директор навытяжку стоял перед строем - одна рука на
эфесе шашки, в другой накануне написанный рапорт. Звучала команда: "Корпус,
сми-ирна-а". Играли марш. В увешанный портретами коронованных особ зал
входил высокий, изящный господин с андреевской лентой на Измайловском
мундире.
- Здравствуйте, кадеты, - приветливо говорил он совсем не "военным"
голосом.
- Здравия желаем, ваше императорское высочество! - гремело в ответ.
Константин Романов обходил строй. Жорж смотрел и него с обожанием,
думая не о том, что вот перед ним великий князь, но о том, что впервые в
жизни видит вблизи на стоящего поэта. Следовал молебен, кропили святой водой
знамя, горнисты давали отбой. К. Р. благодарил первую роту, вторую роту и
так далее. И хотя каждый стоял по стойке смирно, в самой этой церемонии
чувствовалось что-то семейное. Церемония заканчивалась, и все шли
завтракать.
Георгий Иванов был первым, кто отдал в журнальчик "Кадет-михайловец"
"декадентские" стихи. Напечатаны они были с либерального одобрения
"державного шефа".

Как девы ночи, плывут туманы
Жемчужным флером над темным морем,
Они как девы, они как раны.
Их смех беззвучен и дышит горем.

Смеялись ли эти туманные девы над своими ранами или над своим горем,
понять невозможно. Ювеналии[2] больших поэтов, даже Блока, в золотой фонд
поэзии обычно не входят. Большинство детских стихов известных поэтов пропало
без вести. Не составляют исключения и ювеналии Георгия Иванова. Стихи он
сочинял то в своем дортуаре, то дома по субботам и воскресеньям, то на
уроках алгебры. Многое из того, что вошло в его первый сборник "Отплытье на
о. Цитеру", написано за школьной партой.
Позднее, в 1915 году, Георгий Иванов с грустью прочтет в газете
манифест, запечатлевшийся в его памяти: "Божиею милостию Мы, Николай Вторый,
Император и Самодержец Всероссийский, Царь Польский, Великий Князь
Финляндский и прочая, и прочая, и прочая, объявляем всем верным Нашим
подданным: Всемогущему Богу угодно было отозвать к Себе Любезнейшего Дядю
Нашего Великого Князя Константина Константиновича...во 2-й день июня на 57
году от рождения..." Тогда шла Первая мировая война. А через много лет, даже
не после Первой, а уже после Второй мировой войны Георгий Иванов писал из
Франции своему другу: "Получил на днях от одного однокашника в подарок стихи
К. Р., "нашего державного шефа"... Этот Гран-дюк был, кстати, большая душка,
и все мы его искренно (и было за что) любили. И далее он вспоминает, что "с
его высочайшего поэтического одобрения напечатал в "Кадете-михайловце"