"Эрнст Кренкель. RAEM - мои позывные " - читать интересную книгу автора

пруда девица в розовой кофточке ломала руки. У неё в недалёком прошлом явно
произошли какие - то неприятности, от которых она торопилась уйти, нырнув в
этот зелёный пруд. Давно забыл причину неприятностей, одолевших бедную
девицу, но отлично помню другое. В зависимости от переживаний её розовая
кофточка то тускнела, то разгоралась ярким красным цветом. Объясняется всё
очень просто - тогда каждый кадрик раскрашивался вручную.
Прошло несколько лет. Фильмы изменились, но они по - прежнему ещё не
были явлениями настоящего искусства. Помню, как поразил моё воображение
фильм "Тройка червей". В нём было много автомобилей и ещё больше выстрелов.
С одного автомобиля стреляли по шинам другого, а попали в бак,
располагавшийся между передними и задними колёсами. Страшнейший взрыв! Кадры
крупно снятых колёс, летевших по воздуху, и сейчас у меня перед глазами...
В те времена на экране фигурировали Макс Линдер, Поксон и Глупышкин.
Глупышкин карабкался на дома, срывался с карнизов, попадал под трамвай,
опрокидывал торговцев на базаре. Чем больше было битья посуды и окон, тем
восторженнее принимали кинофильм зрители.
Существовала серия отечественных кинодрам. Она так и называлась
"Русская золотая серия". Главные исполнители - Мозжухин и Лисенко.
Обязательными в этих лентах были рысаки, цыганский хор, яхты и вечерние
туалеты. Непременно хотя бы одно убийство, а на худой конец самоубийство -
из ревности или просто так, по глупости.
Картины этой серии носили названия "Молчи, грусть, молчи", "Пара
гнедых", "У камина" и т.д.
В кинематографе я всегда старался остаться на второй сеанс, пытаясь
обмануть бдительную билетершу, но иногда в дверях появлялся отец и уводил
меня домой
Наш дом был деревянным, плохоньким. Во дворе, во флигелях, жили
разносчики яблок, портнихи и мелкие чиновники. Не переводились и коечные
жильцы, которые за три - пять рублей в месяц ютились в комнатах за ситцевыми
занавесками.
При въезде в ворота нашего дома, чтобы они не пострадали от телег, были
врыты две здоровенные каменные тумбы. Такие тумбы стояли тогда у ворот по
всей Москве. Они служили желанным местом для лиц, расположенных к
общественной жизни и к созерцательности. Ворота походили на крепостные. Все
железные части добротные, кованые, рассчитанные на века.
Наша квартира размещалась во втором этаже. Под нами жила семья
мясников. Лавка их была недалеко, за углом.
Строгий старик в купеческом кафтане, с волосами, стриженными "под
горшок", и в картузе держал в повиновении всю семью. Жена его, забитая
старуха, одевалась в ситцевые платья старого русского покроя, голову
покрывала повойником и славилась своей стряпнёй. Два великовозрастных сына
гнушались его деньгами. Один из этих раскормленных лоботрясов на левой руке
всегда носил чёрную перчатку: однажды, приучаясь к ремеслу, он отрубил себе
пальцы.
Мясники презрительно относились к нашей семье. Это было естественным
проявлением чувств купца к захиревшей интеллигенции.
В первом этаже - пост, иконы, водка и пироги. Во втором - стопки
ученических тетрадей, энциклопедия, скудные обеды и изобилие музыки. Запахи
пирогов и кулебяк часто волновали семью бедного учителя.
Квартира состояла из четырёх комнат, тёмной передней, тёмного коридора