"Эрнст Кренкель. RAEM - мои позывные " - читать интересную книгу автора

и полутёмной кухни. Отопление голландское, вода имелась, но электрического
света не было. Над обеденным столом висело сооружение из меди с большим
стеклянным абажуром. Теоретически лампу можно было опускать и поднимать
благодаря противовесу с охотничьей дробью, но всегда наверху что - то
заедало, и поэтому трогать её не рекомендовалось.
Большим событием явилась замена керосиновой горелки на
керосинокалильную. Надевался колпачок из тончайшей сеточки, лампа
разжигалась несколькими каплями денатурата - и вся семья восторгалась ярким
мертвенно - белым светом.
На кухне стояла русская печь, топили её редко, в основном накануне
больших праздников. Тогда здесь пахло кардамоном, гвоздикой, шафраном. Меня
и сестру в такие дни отсюда было невозможно прогнать. Мы деятельно помогали
матери. В награду нам отдавали на вылизывание миски из - под гоголь - моголя
или сладкого теста . С детства и до сего времени я очень люблю есть сырое
тесто.
Кухонька была маленькая. Окно выходило на чёрную лестницу, со стенами,
обитыми железом. Кухарка спала в маленьком куточке за печкой, за ситцевой
занавеской. Кухарки иногда менялись. Запомнилась мне одна - сухонькая,
маленькая старушка Дарья. Она носила повойник, соблюдала все посты. Во время
поста угощала меня како - то особенной, очень вкусной кисло - сладкой
похлёбкой, состоящей в основном из дрожжей. Дарья умела рассказывать
страшные сказки.
Хорошо было сидеть за кухонным столом, покрытым клеёнкой, и слушать эти
незатейливые сказки. От маленькой лампы, висевшей на стене, пахло немножко
керосином, от печки - дровами. По печке изредка пробегали тараканы и, шевеля
усами, исчезали в своих щелях. Когда рассказ становился очень уж жутким, я
боялся поднять глаза и взглянуть на тёмное окно - вдруг там появится какая -
нибудь ужасная рожа. После таких рассказов страшно было идти через тёмную
переднюю в жилые комнаты.
Накануне великого поста в Москве бывал так называемый постный базар.
Это происходило у Устьинского моста. В палатках торговали мороженой рыбой,
всеми видами баранок, бубликов и сушек, клюквой, сушёными и солёными
грибами.
Дарья всегда делала запасы на время поста, и я лакомился у неё всем
этим.
Зимой ходил гулять с матерью по бульвару Чистых Прудов. Там для детей
устраивалась ледяная высокая горка, но у меня санок не было. Я ревел белугой
и требовал санки. Реветь и ждать пришлось долго.
Летом играли в бабки, лапту и пёрышки. Современным детям, оснащённым
новейшей техникой в виде самопишущих и шариковых ручек, неведом тот пёстрый
и разнообразный мир ученических пёрышек, который так памятен людям моего
поколения. Пёрышки выпускались десятками типов, с двузначными и трёхзначными
номерами - от мягких или тоненьких до широких лопаточек рондо, позволявших
писать с немыслимой сегодня витиеватостью. Не знают современные дети и
азарта игр, связанных с пёрышками, игр, в которые можно было играть не
только на переменах, но и на уроках, с соседом по парте, замаскировавшись
спиной впереди сидящего. Вооружившись пёрышком, надо было одним движением
перевернуть пёрышко другого игрока "на спину" - и тотчас же переходило в
твою собственность. Карманы были всегда полны перьями всех фасонов и видов.
Много хлопот выпало моим близким, когда я заболел не то скарлатиной, не