"Мишель Креспи. Охотники за головами " - читать интересную книгу автора

вдруг почувствовал прилив оптимизма и решимость сотрудничать. Если они
подбирали свой персонал по образу и подобию этого мальчика, должно быть, их
метод чертовски хорош.
Как и обещали, анкета оказалась чрезмерно длинной и подробной. Она
придерживалась традиционно хронологического порядка, чтобы высветить всю мою
жизнь. Ни одного нескромного вопроса о впечатлениях, о нравственных
критериях: факты, и только факты. Сначала я должен был рассказать о
профессиональной деятельности и условиях жизни родителей, и даже бабушек и
дедушек, затем дать некоторые сведения о братьях и сестрах. Полагаю, что,
изучая мои родственные связи, они пытались составить косвенное представление
о проблемах, с которыми я мог сталкиваться: более или менее легкое
отождествление с отцом; события моего детства, которые могли наложить
отпечаток на мою дальнейшую жизнь и однажды проявиться.
Затем шли вопросы о моей учебе. Где, с кем, почему, и перечисление
всех, с кем учился. Эта часть анкеты, очевидно, специально касалась бывших
выпускников элитных учебных заведений, которых, как известно, отыскивают по
их адресам. Завербовать выпускника Национальной школы управления выгодно
лишь в том случае, если он общается с коллегами и может с помощью нескольких
телефонных звонков нужным людям быстро распутать трудную ситуацию и
проложить кратчайшие тропинки в джунглях правительственных учреждений.
Показались немного странными один или два вопроса. Спрашивалось, например,
какие исторические события меня особенно поразили и почему. Я назвал высадку
союзников на Луну; по-моему, такой ответ не мог меня скомпрометировать.
Затем я должен был отчитаться о своей профессиональной деятельности,
указав координаты свидетелей, и вкратце описать предприятия, на которых
работал, назвав их сильные и слабые стороны. Промышленный шпионаж немного
мог извлечь из этих вопросов. Им особенно хотелось знать, чему я придавал
значение.
Здесь я насторожился. Наваждение, навеянное любезным приемом молодого
человека, рассеялось, и я начал вникать в каждый вопрос, спрашивая себя,
почему он задан и чего они добиваются. Верный своему обязательству, я не
скрывал правду, но давно известно, что одновременно может существовать
несколько истин. Я хотел выбрать не просто правильный ответ, а наилучший, но
который не выдал бы моей сущности.
Они не ограничили меня во времени, однако я догадывался, что этим
моментом нельзя пренебрегать. Медлительность приводит в ужас всех
нанимателей. К счастью, я соображаю быстро, и тут у меня не было проблем.
Я уже выполнил две трети работы, когда вошел тот молодой человек и
предложил мне кофе. Я с улыбкой отказался: подобный жест мог быть не только
проявлением радушия, но и еще одним тестом. Никому не нравится платить две
сотни франков в час и смотреть, как этот кто-то целый час болтает о футболе
возле кофеварки. Тут-то я и начал скатываться в паранойю. Мне казалось, что
здесь не было ничего дарового, бесцельного и каждое слово, каждый жест
являлись ловушками, загадками. В нормальной жизни существуют разграничения,
есть фразы, ничего не значащие, а есть - судьбоносные, бывают моменты
расслабленности и напряжения; есть сцена и есть кулисы. У Де Вавра все могло
иметь особый смысл. Собака Павлова, не зная, имеет ли она дело с
квадратиком, за который вознаграждают, или с кружочком, за который
наказывают, теряется. То же самое они проделывали и со мной.
А мне чертовски была нужна эта работа. Я не мог позволить себя