"Александр Алексеевич Крестинский. Белая дверь в актовый зал " - читать интересную книгу автора

поблескивающие из-за красных горушек, покрытых белым пушком.
Повторяю, надо знать Жору Венчика. Он все время бежит, кипит
неистово. Он и за партой бежит. На бегу Жора успевает читать, и читает все
подряд, и каждый день врывается в класс, вскакивает на парту и кидает нам,
как подарок, новое удивительное слово. "Кэб! - кричит Жора. - Эшафот! -
кричит Жора. - Кузина!"
Я не слышал, чтоб у кого-нибудь эти незнакомые слова звучали так
прекрасно, звонко, радостно, как у Жоры. Жора наслаждается словом - его
рокотом, треском, шипом, свистом. Он не гусарит - вот, мол, что я знаю.
"Корпия! - кричит Жора. - Дельта!.. Вассал!.." И красивые эти слова
открывают классное утро. Жора настраивает утро, как настраивают рояль.
И вот мы с Жорой Венчиком - после уроков, когда коридор пуст и все
уже в раздевалке, а мы благополучно отсиделись в классном шкафу, - мы с
Жорой открываем дверь в актовый зал. Мы открываем ее вместе, вдвоем, мы
разом тянем за медную ручку и вместе, тесно прижавшись друг к другу,
входим...
Никого. Оркестр ушел, оставив на сцене сдвинутые в кружок стулья. И
кажется, будто они, степенно поскрипывая, обсуждают в безлюдной тиши
всякие свои важные вопросы. Когда вернутся музыканты, какой замечательный
дирижер Миша Гуревич и какая будет завтра погода...
Жора Венчик вспрыгивает на сцену. Я за ним. Жора надувает свои и без
того круглые щеки. "Во!.." И делает руками широкий круг.
Жорино "во!" взлетает к потолку, поселяется ненадолго в блестящих
висюльках люстры и падает легким звоном вниз, туда, где двумя сомкнутыми
колоннами по залу шагают стулья, а между ними, в проходе, простерся
широкий, словно улица, красный ковер.
"Во!" - швыряет Жора на всю длину зала. И это "о-о-о!" летит, точно
обруч от серсо.
Жора сверкает глазками, делает стойку, возвращается на ноги, хлопает
в ладоши - кр-рак! - будто ореховая скорлупа лопнула - и кричит во всю
ширь великолепного зала: "Кэб!" Точно копье брошено в цель. "Кэб!" Пауза.
Наслаждение, которого не передашь словами. Зал возвращает нам тысячу
копий! "Эшафот!" Ф-о-от... Будто тысяча кораблей разом покидает порт.
"Кузина!" Кто-то мрачный гулко зовет Зину...
А если вместе? Вот так: "Гурман!.. Лафет!.. Маэстро!.. Эскулап!"
Особенно здорово, когда посылаешь одно слово вдогонку другому. Тогда
они сталкиваются где-то в центре зала, раскалываются на части, а потом
слепляются как попало, странно, диковинно, ни на что не похоже...
А дальше, в одно неуловимое мгновение, мы с Жорой кричим:
"Алебарда!!." В дальнем левом углу зала внезапно возникает маленькая
дверца. Оттуда появляется человек. Жора Венчик исчезает. Непостижимым
образом, как в мультфильме. Вжик - и нету!..
И вот я стою один на сцене, на самом ее краю, и уже не слышу, как
возвращается ко мне "алебарда". Взгляд мой и слух мой прикованы к
человеку, который ступил на красный ковер и чуть вразвалку, мягко,
неторопливо приближается ко мне. И сначала я догадываюсь, а потом
отчетливо вижу: з а в у ч! И хотя у меня еще достаточно времени, чтоб
убежать, и, конечно, он меня не догонит, и тем более не может узнать меня,
раз он меня не знает, - я не двигаюсь с места, потому что ноги мои
приросли к полу. Все ближе и ближе подходит седой человек с горячими,