"Александр Алексеевич Крестинский. Гном " - читать интересную книгу автора

"Невеста? Завидно? Иди-иди, а то рожу расцарапаю!" И угрожающе выдвигала
вперед подбородок.
Рейкина себя не жалела, это все знали, а потому боялись с ней
связываться. Несколько мальчишек уже ходили по лагерю с украшениями на
щеках.
Некоторые звали Рейкину "психичкой" за приступы ярости, которые время
от времени бывали у нее.
Всякий нормальный мальчишка давно бы отшил Рейкину. Но Гном не был бы
Гномом, поступи он как все. Гном никогда не сердился на Рейкину за ее
чрезмерные заботы о нем и сносил безропотно ее покровительство. (Было,
правда, одно исключение, о нем я потом скажу.) Гном звал ее Галей,
разговаривал с нею без малейшей насмешки и вообще был слишком погружен в
свои мысли, чтобы вникать в то, что происходило вокруг.
А исключение было вот какое: когда шли домой с поля, Рейкина всегда
порывалась взять у Гнома лопату, лейку, тяпку - ну, что он там нес. И тут
Гном оказывал неожиданное сопротивление, которое тогда мне было не очень
понятно. Теперь, когда я вспоминаю ту пыльную ухабистую дорогу, которой мы
возвращались с полей в лагерь, дорогу обрамленную репейником, чахлым
шиповником и малиной, дорогу с редкими валунами, выкаченными на обочину с
поля, - когда я вспоминаю эту дорогу и на ней Гнома, несущего на плече
лопату, мне кажется, я его понимаю: это не лопата - это винтовка, флаг.
Это, быть может, единственное тогда открытое проявление гордости, которой
он вовсе не был обделен.
Рейкина страдала от того, что Гном копил масло и сахар. Я сам слышал,
с какой яростью она шипела на него: "Димка, не смей, выкини банки!.."
Потом восстала: "Не ешь - и я не буду!" У всех на глазах два дня она
отдавала сахар и масло самым слабеньким девчонкам.
Вначале на Гнома это подействовало - он, словно нехотя, намазывал
хлеб маслом... Потом, крадучись, вытащил банку...
Рейкина, простив ему слабость, продолжала опекать его с прежней
слоновистой настойчивостью.


После случая с миной нас с Гришкой чуть не выгнали. О это
многозначительное "чуть"! Сколько раз грозили нам исключением, отправкой в
город - сколько раз! Но ни разу угроза эта не была приведена в исполнение.
Город был под непрерывными бомбежками и обстрелами, и не для того нас сюда
привезли, чтобы вдруг, пусть даже за серьезный проступок, отправить
обратно под вражеский огонь. Мы прекрасно понимали символический смысл
этой угрозы, но делали вид, что относимся к ней серьезно, - как будто и
мы, и воспитатели наши играли в какую-то странную игру, где все
договорились скрывать истинный смысл вещей.
На очередном разборе крайнюю меру заменили более мягкой - нас
постановили расселить. Мне приказали перебираться к Гному.
Сейчас я думаю, что воспитатели вовсе не хотели унизить меня
переселением в Гномов чулан, тем более что с его легкой руки комната стала
вполне обитаемой. После того вечернего разговора с Гномом один на один
Анастасия Власовна оставила его в покое.
Я старался представить себе, о чем они там говорили после ужина в
кабинете Анастасии Власовны. Но если после этого разговора она позволила