"Александр Алексеевич Крестинский. Гном " - читать интересную книгу автора

- Санчо Панса, - сказал я презрительно, когда она ушла.
- А тебе не нравится Санчо Панса? - серьезно спросил Гном.
Конечно, он мне нравился. Но не мог же я сказать этого Гному. Я
выругался - обида душила меня.
Кто-то встал у нашего окна, заслонил свет, крикнул:
- Эй, гномишки, как делишки?!
Вот так. Я презирал Гнома, я был по ту сторону  ч е р т ы, с ними, а
им уже наплевать на меня, они уже зачислили меня в "гномишки"...
Я взглянул на Гнома и увидел по его лицу (хотя он и прятал глаза),
что он все понимает, жалеет меня, боится показать свою жалость и мучается
этим...
- Здесь прохладно, - сказал он, - на улице жара, а здесь хорошо,
верно?
- А мне наплевать! - заорал я. - Наплевать! Понял? Я в этой яме жить
не хочу! И не буду! Понял?..
...Я обиделся на весь мир, и на Гришку в первую очередь. Почему не
его, а меня переселили? Почему?!
Обида накатывала волна за волной, и я забывал свои прежние чувства:
желание быть на равных с Гришкой, стыд за мою роль помоганца... Теперь в
порыве обиды я готов был все валить на Гришку. Со мной поступили
несправедливо - так я считал. А Гришка от меня отвернулся - это ясно.
Я мучал себя, представляя нашу светлую комнату с окном на залив,
откуда вечером, в темноте, видны были мрачные всполохи огня в стороне, где
город.
За Гришкой всюду бегал теперь, забыв свою лень, Вовка Углов. Вовка
подмигивал мне при встрече: дескать, у нас тут такое... Он словно носил за
Гришкой мешок его секретов.
"Значит, никакой дружбы не было, - думал я, - просто жили рядом, вот
и все..."
Сначала я избегал Гришки, потом не выдержал, подошел к нему. Взгляд
его был холоден, безразличен. Мне бы опомниться, уйти, а я сказал что-то
вроде: "Чего злишься?" Глупее и унизительнее придумать нельзя!
- Я? Злюсь? - он усмехнулся. - С чего ты взял?
Тут меня понесло:
- Значит, не дружим больше, да?
- С тобой-то?.. Характера у тебя маловато. Приказали - ты и лапки
кверху.
- Зато у Вовки характер.
- Вовка солдат. От него больше не требуется.
Я не нашелся, что ответить. В том, что сказал Гришка, была и правда и
неправда, как раз в том сочетании, которое ранит больней всего...
Я не спал по ночам, я чуть не плакал, я обдумывал планы мести и тут
же отбрасывал их один за другим, потому что Гришка был неподвластен моей
мести. И получалось так, что я по-прежнему вымещал свои обиды на том, кто
был рядом, кто был слабей меня, - на Гноме.
Когда он хотел читать - я тушил свет. Когда он хотел спать - я
зажигал свет и лениво листал какую-нибудь книжку, хотя глаза мои
слипались. Когда он закрывал окно - я открывал его. И наоборот.
Особенно распалялся я при свидетелях. Мы были отверженные, с нами не
считались. На наше окно садились, заслоняя свет, походя кричали: "Гномики,