"Сергей Криницын. Из записок карандаша" - читать интересную книгу автора

нечему -- впору удавиться, только найти горло, это не девиз, а гнусная

повседневность. Ты не проводишь ни дня без строчки и, следовательно, без меня

и, опять-таки, я все это читаю, пишу, шуршу. Ворошу бумагу. А потом листья

жгут. Пахнет дымом. Слезы падают на паркет. Мне скользко и противно. Я катаюсь

в истерике, заламывая грифель, замалчивая недописанное. Мой стержень

распыляется в процессе твоего самовыражения, я уже не так пылко клюю бумагу, я

прислоняюсь к ней, храня себя, усталого, от мук. Мне снится твой каблук над

головой.

Губы, как близко. Два огромных красных слизня. Слюнявит кончик, облизывает.

Задумчивость. Люблю я в тихий летний день бродить по лесу. Люблю дождливым

октябрем спешить домой. Она думает, мне приятен вкус ее слюны, наждачка языка.

Она думает... Нужно удерживать равновесие на ниточке бритвы, иначе она может

сорваться и поранить пальцы ( что было б неплохо). Это было бы замечательно,

самоутверждение деревяшки (нужно держать равновесие). Противоречие стержня и

дерева. Противомолчание двух неразлучных ( разлучив, теряем смысл, причем

отдельно взятый стержень, даже кусочек, может быть, еще на что-то...)

Злободневность. День начинается пыткой. Хочешь не хочешь -- к вечеру

затупишься, обеспечив недоброе утро. Как можно с этим спать? И все же какое-то

подобие сна,какое-то марево одуряющее наплывает ночью. Душно от запаха

духов -- флакончик, неплотно прикрытый, навалился в беспамятстве, --

если б продырявить карман, чтоб он выпал и разбился -- не исключено, что

выпаду я, выпадет из меня мой смысл, я стану безмозглой палочкой ( не

выручалочкой ) и перестану ощущать этот похоронный запах. В общем, я

приступаю.

Рельсы, реквием. Нечего и думать, что от тебя что-то останется под колесом