"Михаил Кривич, Ольгерт Ольгин. Пора - не пора (Журнал "Химия и жизнь", 1972, N 6)" - читать интересную книгу автора

Восточная мудрость гласит: тот, кто воспитает самоорганизующегося
робота, может считать себя мужчиной. Сделав скидку на излишнюю цветистость
и образность, присущую восточным изречениям, надо все же признать, что
воспитание роботов - дело ох какое хлопотное.
Едва сборщик завинтит последнюю гайку, едва испытатель впервые щелкнет
тумблером "вкл-выкл", безжизненная кукла превращается в шкодливого щенка.
Новорожденные роботы с визгом носятся по сборочному цеху, дерутся, ревут,
ябедничают сборщику-воспитателю. Они отпаивают друг у друга транзисторы,
портят питание, лезут без спроса в запоминающие устройства, рвут магнитную
ленту или записывают на нее всякую чушь - популярные песенки и недетские
анекдоты. Если же в цехе есть электрические розетки, эти юные проказники
присасываются к ним, как пиявки, а потом куролесят без удержу. Да, нелегко
вырастить и воспитать роботов...
Авторы отдают себе отчет в том, что здесь совершенно неуместно
поднимать всерьез проблему воспитания роботов. Это скорее дело солидных
машинно-педагогических изданий. И все-таки обойти эту проблему молчанием
мы не можем. Бытующий к ней подход совершенно неверен.
Посудите сами. В первые дни и месяцы жизни, когда должен закладываться
характер роботов, они находятся на попечении неопытных
сборщиков-воспитателей, которые еще совсем недавно сидели на студенческой
скамье. В каждой группе собирается по двадцать-тридцать младенцев, потому
что педагогов не хватает, и какими бы благими ни были побуждения
воспитателя, он успевает проследить лишь за рациональным питанием да
сохранностью своих питомцев. А предстартовая подготовка может лишь
сгладить, но не устранить шероховатости начального обучения. В общем,
сложившаяся практика требует скорейшего вмешательства нашей педагогической
общественности.


- Ну что, отец-педагог, выучил на нашу голову? - сурово сказал Директор
смущенному Психологу. - Вот тебе и серийное воспитание!
К этому времени история повторилась. Одинокий Семен Прокофьевич,
покончив с осмотром обшивки, побродил по экрану, скрылся и через минуту
вновь вбежал в кадр во главе мчащейся оравы. Его толстая добродушная
физиономия светилась бездумным самодовольством. И вновь никакой погони!
Члены экипажа еще топтались у капсулы, а Психолог уже знал, что будет
дальше: все исчезнут, один уставится на обшивку...
Цикл поведения был налицо. Но что побуждало их неотступно следовать
этому циклу, не имеющему никакого отношения к программе? Опасность? Некий
стимулятор, приманка, источник удовольствия? Нет, все-таки поведение
экипажа подчиняется какому-то закону, они действуют по каким-то правилам.
Но по каким? При подготовке им таких правил не задавали...
Значит, экипаж во имя неизвестной цели сам добровольно установил эти
правила. Искусственные правила, набор условностей, что-то вроде чайной
церемонии или свадебного обряда. И самое непонятное - итог всей этой
странной деятельности доставлял экипажу удовольствие. Несмотря на то, что
даже кратковременное отсутствие связи должно было вызвать отрицательные
эмоции, защитную реакцию вплоть до общей тревоги.
А эти олухи блаженно улыбались!
- Выучил на свою голову... - печально согласился Психолог, с тоской