"Михаил Кривич, Ольгерт Ольгин. Порядок в зоне" - читать интересную книгу автора

куда, мол, я остальное дену, бери подряд; тут же шли к другому продавцу и
покупали отборные кусочки.
Писательские родичи все еще стояли за прилавками и вдоль шоссе, а
Степан Филиппович бросил это пустое занятие. У тех тугие непроданные бухты
валялись грудами на дворе, теряли блеск, обсыпались противной ржой. Особенно
у деревенщика - тот, вспомнив свое крестьянское детство, взялся за
выращивание колючки с таким ражем, что один смог бы снабдить ею всю
губернию, а теперь вот сбывал товар за бесценок. Не было в нем купеческой
жилки.
А может, и была, да всю вытравили.
Степан Филиппович решил попридержать товар, и его колючка, живая,
несрезанная, нежилась под прощальным августовским солнцем. Соседи,
расторговав по дешевке остатки урожая, смотрели на его участок с
недоумением, но подполковник Вольнов точно знал, что есть только один
стоящий покупатель. И если он, этот покупатель, станет брать товар, то брать
будет много, от души. И за ценой не постоит.
В начале сентября на колючих побегах начали вызревать плоды.
Более всего напоминали они плотные, тугие виноградные гроздья, такие, у
которых все ягоды вместе, не отщипнуть. Плоды быстро набирали вес, и вскоре
стало ясно, что это и не грозди вовсе, а что-то вроде лимонов с насечками на
кожуре. На ощупь лимоны были холодными и гладкими.
Разглядывая плодоножку, которой непонятные плоды прикреплялись к ветке,
Степан Филиппович заметил как-то, что тонкую веточку возле самого цветоложа
пересекает еще одна, поперечная, с колечком на одном конце. Что-то знакомое
в ней было, давно, с курсантских времен, не виданное. "Чека!" - сообразил
вдруг Степан Филиппович. И вправду, то была чека, которую, вспомнил
подполковник Вольнов, как только выдернешь, так и швыряй гранату.
В ИТУ гранат на вооружении не было, вот он и не понял сразу, что на его
лозе вызрели к осени гранаты-лимонки.
Степан Филиппович наказал жене к кустам не приближаться, в угол двора
ходить, за растительность не задевая. Женщины все бестолковы, от них только
неприятности. Сам же выждал немного, пока лимонки набрали правильный, по его
пониманию, вес, и собрал их аккуратно в чистый мешок. Не обрывал, не дергал,
а откручивал их от ветки, словно выворачивал электрические лампочки,
внимательно глядя, чтобы чека у каждый гранаты оставалась на месте.
Собрал в мешок и спрятал в подпол. С таким товаром на рынок не пойдешь.
А выбрасывать - что он, рехнулся? Пробросаешься.
Настало бабье лето. Опасаясь скорых заморозков, Степан Филиппович
срезал всю созревшую к той поре колючую проволоку, сложил бухты в аккуратные
стожки, перекладывая промасленной бумагой, накрыл сверху толем, а потом, для
верности, парниковой пленкой. И стал ждать.
Если вам интересно, чего он ждал, ответ будет такой: он ждал своего
часа.
Осыпались листья с деревьев, пожухла трава на писательских участках,
сиротливо торчали обрезанные кусты колючки в окрестных садах. Пора уже было
укрывать их от холодов опавшей листвой и хвойным лапником. Этим и занимался
Степан Филиппович, когда сверху, от дороги, идущей по-над оврагом, опять
раздался голос деревенщика:
- Слышь, соседушко, у тебя колючка-то закачена?
Вольнов не ответил. И так всем известно, что закачена.