"Михаил Кривич, Ольгерт Ольгин. Порядок в зоне" - читать интересную книгу автора

людей подполковник Вольнов, не привык таиться: прошел он по жизни с высоко
поднятой головой, поздно уже менять привычки. Надев по настоянию жены
резиновые перчатки, смешивал он возле нужника кислоты. (Если, кстати, будете
готовить такую подкормку, тоже не забывайте меры предосторожности:
кислоты-то едкие - можно ненароком и руки попортить, и штаны прожечь...) И
долго стоял окрест химический, крепкий дух.
- Все зелье свое варишь, соседушко,- как-то сказал ему через забор
писатель-деревенщик.- Селекционер ты наш народный. Талант стихийный.
И по тону его Степан Филиппович понял, что писатель не шутит, что в
поселке его теперь уважают.
Сосед помялся немного, покрутил в руке картуз и попросил, смущаясь:
- Не дашь ли ты мне, голуба, отводков там или черенков, чем их, овощи
твои, размножают? Нешто и мне попробовать...
Степан Филиппович молча подошел к лучшему своему кусту, из кармана
штанов, заляпанных глиной и прожженных кислотами, вынул ножницы, нагнулся и
срезал молодой крепкий побег, сверкающий на предвечернем солнце, точно
отполированный. Вернулся к забору и протянул соседу.
- Порядок,- сказал сосед, принимая посадочный материал.
- Порядок,-подтвердил Вольнов.
За рассадой стали приходить и другие. Степан Филиппович не жмотничал,
давал всем. Вскоре соседи сняли первый урожай и по примеру Степана
Филипповича тоже вынесли плоды щедрой писательской земли на пристанционный
рынок. Кто постеснялся, тот послал родственников. У всякого писателя
родственников полнымполно.
Писательская колючка тоже шла неплохо, но с вольновской не сравнить. У
него мотки всегда свежие, хоть на букеты режь, упругие, шипастые,
пропитанные запахами земли, купоросного масла и еще чего-то, до боли
знакомого. За ними специально приезжали из города, да что там,-из других
городов. И какую бы цену ни называл подполковник Вольнов, с ним не
торговались. Да и не было толку с ним торговаться, он цену своему товару
знал.
- Если вам у меня дорого, гражданин покупатель,- втолковывал он,- вы у
них берите, у них подешевле. А у меня, доложу я вам, земля бедная, расходы,
значит, большие.
Хитрил Степан Филиппович, хитрил. Понял давно, что Глинистая почва,
невесть чем пропитанная,- сущее золото для выращивания колючей проволоки.
Понятно, агротехника тоже не последнее дело - когда усы прикапывать, когда
обрезку делать,- но главноето в землице. В ней, кормилице.
Повезло Вольнову с землицей - судачили в поселке.
На исходе лета, когда на писательских участках буйствовала колючая лоза
и подпорки едва выдерживали тяжесть тугих бухт, начался кризис
перепроизводства. Проволокой завален был не только пристанционный рынок, не
только торговые ряды в близлежащих селениях, но и обочины шоссе, где
писательские родственники предлагали задешево проезжему люду свой
металлический цепкий товар.
Колючие плети, налитые соками земли, напитанные кислотами и солями,
жухли и покрывались бурым налетом, шипы на них казались ломкими, непрочными.
Да и покупатель пошел какой-то мелкий.
Если раньше брали проволоку связками, то теперь просили отрезать
метр-другой от самого свежего побега. И слушать не хотели жалобы продавца -