"Михаил Кривич, Ольгерт Ольгин. Женский портрет в три четверти" - читать интересную книгу автора

Позвольте представить - сенбернар Бернар и кот О'Бумба Швейцары
столичных отелей в некоторых вопросах осведомлены лучше, чем заезжие
нобелевские лауреаты,- мое служебное удостоверение производит на них
впечатление. Особенно когда я в темносинем костюме.
Человек с опереточными галунами почтительно посторонился и дал мне
возможность проникнуть в вестибюль, устланный красивым ковром. Шагая через
две ступеньки по широченной мраморной лестнице с мраморными же перилами, я
поднялся на второй этаж фешенебельных номеров - конечно же сэру Уильяму
пристало жить только в номерах, все эти новомодные, скандинавами строенные,
многоэтажные инкубаторы не для него. У высоченной, под потолок, темной двери
с пудовой бронзовой ручкой я остановился в задумчивости: неудобно же
вламываться без предупреждения к англичанину, к тому же нашему другу и не
последнему человеку в Кембридже. Однако назад пути у меня не было, и я тихо
постучал в дверь.
Выждал порядочную паузу, постучал опять, чуть громче. Прошел по дереву
костяшками пальцев. Раз-другой грохнул кулаком. Нажал на ручку - и дверь
мягко открылась. Раздалось глухое неразборчивое "Come in", и я робко вошел в
просторную комнату. Типичный гостиничный номер для небедного иностранца,
готового выложить лишнюю сотню долларов в день за купеческую, в "русском
стиле", лепнину и позолоту, как в Сандуновских банях. В сочетании с
мебельным модерном - квадратными креслами, обтянутыми под сафьян, и
коротколапыми столиками под что-то мореное - производит неотразимое
впечатление.
- Простите, сэр,- громко сказал я, привлекая к себе внимание хозяина,
который, видимо, был в спальне или в ванной, и мне в ответ откуда-то снизу,
из-под козетки, раздалось глухое: "Хымм..." Что бы там ни говорили, а
газетный репортер - сугубо мужская профессия. Бьюсь об заклад, всякая дама
на моем месте рухнула бы в обморок без промедления, я же лишь отер со лба
капли пота. Что-то бело-рыжее, могучее, с огромной головой поднялось мне
навстречу и остановилось, шумно втягивая воздух черными ноздрями и
подрагивая тяжелыми брыльями.
Бризкоков сенбернар оказался великолепным экземпляром.
Я понимаю, было отчего обомлеть, когда он шествовал по гостиничному
коридору впереди своего хозяина.
Пес брезгливо понюхал полу моего пиджака и отвернулся.
Я фальшиво улыбнулся и сделал попытку погладить собаку, но чудище так
оглядело меня своими глазками с отвисшими нижними веками, обнажив при этом
желтые клыки, что я спрятал руку в карман. "Хыммм...ынн..." - пробормотал
пес утробным голосом, и я понял, кто приглашал меня войти.
Впрочем, зверь не проявлял ни малейшей агрессивности. Он неторопливо
прошел по комнате, покачивая боками, нехотя понюхал ковер и тяжело плюхнулся
около двери. Положил на лапы свою необъятную башку и прикрыл глаза.
Я снова окликнул хозяина. Набрался наглости и заглянул во все двери. В
спальне на широченной кровати дрыхнул второй спутник сэра Уильяма - серый, с
полосатым хвостом. Он даже не поднял головы при моем появлении.
Я вернулся в гостиную, сел в кресло и стал думать. Со мной такое
случается, особенно в безвыходных положениях. Время, когда мне надо было
вернуться в редакцию, отстучать сто строк и положить их на стол генералу,
давно прошло. Я представил себе шефа за письменным столом - узкие губы