"Агата Кристи. Умирающий китаец (Эркюль Пуаро)" - читать интересную книгу автора

аудиенции у министра внутренних дел и был им принят.
Министр был очень любезен, но тоже настаивал на моем отъезде, хотя я
сразу же предложил ему свою помощь в расследовании деятельности Большой
Четверки. Он мягко отказался, сказав, что все бумаги, завещанные Пуаро,
уже у него и все необходимые меры будут приняты.
Нашу беседу Краутер завершил пожеланием счастливого возвращения в
Южную Америку, чем я был несказанно обижен.
Я думаю, долг дружбы обязывает меня описать похороны Пуаро. Это была
торжественная и трогательная церемония, было много венков и цветов. Венки
были как от людей знатных, так и от простых граждан. Это лишний раз
подтверждало, что Пуаро хорошо знали и любили в Англии, которая стала для
него второй родиной. Я стоял у могилы и с горечью вспоминал о
невозвратимых днях, прожитых вместе с моим другом.
К началу мая я разработал план действий. Я решил придерживаться
тактики моего покойного друга, поместив в газетах объявления с просьбой
сообщить мне любую информацию о Клоде Дарреле. Однажды вечером, когда я
сидел в небольшом ресторанчике в Сохо, просматривая в газетах колонки
объявлений, мое внимание привлекла небольшая статья, от которой мне стало
не по себе.
Очень кратко в статье сообщалось о таинственном исчезновении мистера
Джона Инглеса, возвращавшегося из Шанхая морским путем. Его исчезновение
было обнаружено, только когда пароход отошел от Марселя. Высказывалось
предположение, что он упал за борт. Статья завершалась выражением
искреннего сожаления о случившемся и упоминалось, что Джон Инглес был
блестящим знатоком Востока, особенно Китая, где он проработал много лет.
Эта новость подействовала на меня угнетающе. Я был уверен, что и тут
не обошлось без Большой Четверки. Опять Большая Четверка...
Какое-то время я пребывал в полной прострации, раздумывая, что же мне
следует предпринять, и вдруг увидел, что я не один. За моим столиком сидел
худощавый темноволосый пожилой мужчина с болезненным цветом лица и
маленькой острой бородкой. Он так тихо подошел, что я даже не заметил, как
он уселся за мой стол.
Но повел он себя довольно странно. Неожиданно схватив солонку, он
насыпал по краям моей тарелки четыре кучки.
- Прошу прощения, но говорят, что, предлагая соль за столом, вы тем
самым выражаете человеку свои соболезнования. Сейчас как раз такой случай.
Я надеюсь, что уж вы-то будете благоразумны.
Затем, не говоря ни слова, он взял солонку и насыпал такие же четыре
кучки по краям своей тарелки. То, что их именно четыре, не могло не
навести на соответствующие размышления. Я внимательно посмотрел на него.
Нет, на молодого Темплтона он не был похож, и на лакея Джеймса тоже,
словом, ни на одного из тех персонажей, с которыми мне пришлось
встретиться раньше. Однако я был уверен, что передо мной - Номер Четыре,
собственной персоной. Голос его немного напоминал голос незнакомца,
некогда навестившего нас в парижской гостинице.
Я растерянно огляделся, не зная, что предпринять. Как бы прочитав мои
мысли, он улыбнулся и покачал головой.
- Не советую вам торопиться. Вспомните ваше фиаско в Париже. Имейте в
виду - я принял необходимые меры предосторожности. И позвольте заметить,
капитан Гастингс, ваши методы несколько примитивны.