"Агота Кристоф. Вчера " - читать интересную книгу автора

там, в жидкой грязи, посреди леса. Он вызвал "скорую", и меня отвезли в
больницу. Я даже не очень продрог, всего лишь вымок до нитки. Проспал ночь в
лесу, только и всего.
Нет, я не умер, но заполучил тяжелейшую, почти смертельную
бронхопневмонию.
Мне пришлось пролежать в больнице полтора месяца. Когда я избавился от
этой легочной хвори, меня перевели в психиатрическое отделение, так как я
пытался покончить жизнь самоубийством.
Я был рад, что нахожусь в больнице, - не хотелось возвращаться на
фабрику. Здесь было хорошо, здесь за мной ухаживали, я мог спать сколько
угодно. Да еще еда - можно было выбрать любое из нескольких меню. Я мог
даже курить в маленькой приемной. И когда беседовал с врачом, мне тоже
разрешалось курить.
- Нельзя описать свою смерть.
Так сказал мне психиатр, и я с ним согласился: верно, когда человек
умер, он писать не может. Но в глубине души я уверен, что могу описать что
угодно, даже если это невозможно и неправдоподобно.
Вообще-то большей частью я довольствуюсь тем, что пишу мысленно. Так
оно легче. В голове все прокручивается без малейших проблем. А вот стоит
начать писать на бумаге, как мысли путаются, искажаются и все написанное
звучит фальшиво. По вине слов.
Я пишу всюду, где бы ни находился. Пишу по дороге к автобусу, пишу в
автобусе, в мужской раздевалке, возле станка.
Досадно, что я пишу не то, что следовало бы писать; я пишу как бог на
душу положит, такое, чего никто не может понять, чего я и сам не понимаю. По
вечерам, когда я записываю то, что у меня накопилось за весь день в голове,
я спрашиваю себя: зачем я все это понаписал? Для кого и с какой целью?
Психиатр спрашивает меня:
- Кто такая Лина?
- Лина - всего лишь вымышленный персонаж. Она не существует.
- А тигр, пианино, птицы?
- Обычные кошмары.
- И вы решили умереть из-за этих своих кошмаров?
- Если бы я решил умереть всерьез, то сейчас был бы уже мертв. А мне
просто захотелось отдохнуть. Я больше не мог выносить эту жизнь - фабрику и
все с ней связанное, отсутствие Лины, отсутствие надежды. Вставать в пять
утра, идти... нет, мчаться по улице, чтобы успеть на автобус, сорок минут
трястись в автобусе, выходить в "четвертой деревне", между фабричными
стенами. Торопливо натягивать серый халат, пробивать табель в толкучке под
часами, бежать к станку, включать его, просверливать дырку в детали как
можно быстрее, и сверлить, сверлить, сверлить одну и ту же дырку в одной и
той же детали, десять тысяч дырок за день, чем больше, тем лучше, ибо от
этой скорости зависят наша зарплата и наша жизнь.
Врач говорит:
- Такова реальность рабочей жизни. Будьте довольны, что вообще имеете
работу. А сколько людей осталось безработными! Что же касается Лины... Вас
каждый день навещает юная прелестная блондинка. Может быть, ее-то и зовут
Линой?
- Нет, ее зовут Йоланда и никогда не будут звать Линой. Я твердо знаю,
что это не Лина. Она не Лина, она Йоланда. Какое дурацкое имя, не правда ли?