"Феликс Кривин. Фантастика-буфф (Авт.сб. "Хвост павлина")" - читать интересную книгу автора

В борьбе с фантастикой реальности приходится нелегко. Люди тянутся к
чему-то невероятному, им нравится удивляться, а реальность уже не может их
удивить. Верней, они просто не тому удивляются. Разве не достойно
удивления, как простой человек, моряк из Йорка, попал на необитаемый
остров, как он жил и трудился на этом острове...
Пятьдесят шесть изданий, которые вел корректор Крект, сроднили его с
этим бессмертным произведением, и пятьдесят седьмое было для него, как
встреча с близким, дорогим человеком. Откуда же взялось это смутное,
тревожное предчувствие?
В сознании корректора Кректа внезапно замаячило слово "автобус". Как
будто он только что его прочитал. Но каким образом в романе восемнадцатого
века может идти речь об автобусе, появившемся двести лет спустя?
Впервые за сорок лет работы корректор Крект решил отвлечься от
грамматики и посмотреть на текст другими глазами. И вот что он в нем
увидел, верней, прочитал.
Когда обитаемость в прошлом необитаемого острова превысила все
допустимые для обитания нормы, президент Робинзон пригласил к себе
государственного советника Робинзона и сказал:
- Мы поставлены перед исторической необходимостью...
Перед исторической необходимостью бывший необитаемый остров находился с
тех пор, как перестал быть необитаемым: через него проходила главная
историческая магистраль, и к Истории относились, как к маршрутному
автобусу: "Сегодня номер пятый идет по маршруту двенадцатого. А завтра он
пойдет по маршруту седьмого". История, как старый, видавший виды автобус,
давно привыкла ходить не по своему маршруту, и она звонила больше, чем
двигалась, как старый, видавший виды трамвай.
- У сапожника Робинзона родился ребенок, - продолжал президент. - Это
ставит нас перед исторической необходимостью. Мы не можем допускать, чтобы
каждый сапожник... - "изменял маршрут нашего автобуса" - мог бы закончить
он, но вместо этого сказал неопределенно: - М-да... Вы меня понимаете?
"Был один Робинзон, а стало три Робинзона, - недоумевал корректор
Крект. - Интересно, они родственники или просто однофамильцы?"
Он продолжал читать. Президент Робинзон сожалел о тех временах, когда
остров был необитаемым, когда на нем жил только основатель его Робинзон со
своим Пятницей. Советник осторожно поправил его: "Со своей Пятницей".
Аргументировал он это тем, что Пятница была женой Робинзона.
Президент Робинзон с этим не согласился. Он сказал, что мы (то есть,
они с советником) должны знать, с кого мы начинались, а начинались мы с
Робинзона и его друга Пятницы.
Советник Робинзон сослался на грамматика Робинзона.
"Еще один Робинзон!" - отметил корректор Крект, но не огорчился, а
скорее обрадовался, в надежде, что грамматик Робинзон все поставит на свое
место.
Грамматик Робинзон, по словам советника Робинзона, исследовал слово
"пятница" с точки зрения грамматического рода. Президенту, однако, этот
аргумент показался неубедительным, и тогда советник призвал на помощь
пятого Робинзона:
- В своей теории наследственности генетик Робинзон утверждает, что для
получения наследственности необходимы представители разных полов. Таким
образом, если один из наших предков был мужчиной, то другому остается быть