"Игорь Кром. Мемориал " - читать интересную книгу автора

боль и его страх перед надвигающейся смертью, из чего я сделал вывод, что он
умирал медленно и в ясном сознании. Казалось, что его последняя минута
невероятно растянулась и продолжается до сих пор. Кроме того, видимо, он был
влюблен в какую-то стерву, которая этого не замечала, и его мучительные
изнывания накладывались на предсмертные переживания непередаваемо
напряженным и тоскливым фоном, от которого мне порою просто некуда было
деваться. А таких соседей было полно вокруг... Итак, я был обречен вечно
слушать шепот мертвых...
Позже я заметил, что эти своеобразные следы оставались повсюду, где
человек жил, и были тем сильнее, чем большее время он проводил на этом
месте, причем силу и собственную жизнь имело всякое сильное чувство.
Пространство приобретало черты личности - так комната со временем все больше
и больше соответствует характеру своего хозяина, а новые жильцы долго не
могут избавиться от ощущения постороннего присутствия в доме.
Не менее удивительное открытие пришло ко мне год спустя. Подобные же
свойства я обнаружил у самой Земли. Внутри нее также шли жизненные
процессы - свои, неслышные, медленные, но могучие... Они стали заметны для
меня после того, как мое тело, растворяясь в природе, становилось все больше
и больше частью нашей планеты... У меня открылись глаза, и белое мерцание
свежевыпавшего снега болью отозвалось в голове.
Я выключил пилу.
Вокруг было тихо и спокойно, местный яростный ветер, видимо, где-то
спал. Большие белые пушистые хлопья падали на ровные грядки могил. На часах
было десять минут третьего, и я работал один.
Черт возьми, почему же ребята бросили меня? Поставив пилу на снег, я
огляделся по сторонам. Никого.
Мое внимание привлекло странное большое темное пятно под снегом на
ближайшей дорожке. Ничего подобного там раньше не было, я подошел к нему и
ковырнул ногой. В стороны разлетелись красные брызги. Я остолбенел. Без
сомнения, это была кровь. Еще свежая, лишь немного присыпанная сверху
снегом, чуть загустевшая. Я ковырнул еще раз, и поддел ногой что-то плотное.
Это что-то взлетело и тяжело шлепнулось рядом с краем дорожки. Не поверив
своим глазам, я наклонился над этим предметом. Но глаза меня не обманывали.
Окровавленная кисть чьей-то руки словно манила меня прямиком в ад...
И тогда я закричал. Невесть откуда взявшееся эхо подхватило этот крик и
понесло его по кладбищу, но вскоре закашлялось и замолчало, словно
подавившись. Не сводя взгляда со страшной находки, я пятился и пятился до
тех пор, пока спиной не уперся в кучу сложенных веток.
И ощутил холодное прикосновение к ноге.
В ужасе я обернулся.
Они лежали там оба, полуобнявшись. Серега вытянул ко мне обрубки рук,
на которых еще дрожали густые алые капли крови. Из глаз у него торчали
тополиные ветки. Положив ему ладонь на плечо и прижавшись к спине, на меня
многозначительно смотрел Костя. От левой скулы через его лицо шла багровая
полоса, и ниже этой полосы лица не было.
- Что же это такое? - прошептал я. И, не помня себя от ужаса, бросился
бежать, не разбирая дороги. Ноги сами понесли меня к тому месту, где баобаб
разбил первую пилу. Я споткнулся о корень и упал, ударившись лбом о кусок
гранита с надписью: "Иматов Александр". И снова наступила темнота.
Тем временем блокада закончилась, и кладбище перестало расти, как на