"Александр Крон. Капитан дальнего плавания" - читать интересную книгу автора

семидесяти новых подводных лодок, предназначенных для морской блокады
Англии.
Удовлетворительного ответа на свой второй вопрос я так и не получил.
Никакими "научно проверенными данными" на сей счет работники музея не
располагали. То есть они знали, конечно, что вскоре после Победы капитан
третьего ранга Маринеско был снижен в звании до старшего лейтенанта, а
затем демобилизован, что "на гражданке" у него тоже были какие-то
неприятности, все это я знал уже вчера. Объяснить мне, почему Маринеско
никак не представлен в экспозиции, они не смогли или не захотели, но
любезно предоставили в мое распоряжение драгоценную справку. Справка эта
не заключала в себе ничего секретного, и это позволило мне целиком
включить ее в свой репортаж о сборе ветеранов, напечатанный в одном из
номеров "Литературной газеты".
Вероятно, редакция, направившая меня на сбор своим специальным
корреспондентом, не ожидала такого бурного читательского отклика. В газету
пришли десятки писем. Писали не только ветераны - живо откликнулась
флотская молодежь. Судьба героя взволновала даже людей, далеких от флота.
Обзор этих писем под общим заголовком "Он заслужил благодарность Родины"
появился в газете в ноябре и вызвал новую волну откликов.
Самое большое впечатление произвело на меня письмо секретаря заводской
партийной организации, членом которой состоял Александр Иванович. Письмо
это предварительно обсуждалось на партийном собрании и было единогласно
одобрено. "В течение семи лет работы в нашем коллективе, - писали
коммунисты завода, - товарищ Маринеско проявил лучшие черты мужественного,
деятельного работника, активного участника общественной жизни. Он имеет
несколько благодарностей, а с мая нынешнего года его имя на Доске почета".
Но самое удивительное в письме не это. Выяснилось, что товарищи, с
которыми Маринеско работал рядом в течение многих лет, ничего не знали о
его военных подвигах и впервые узнали о них только из газеты. Какой
великолепный сплав гордости и скромности был в этом человеке, за семь лет
ни разу не обмолвившемся о своих заслугах даже в товарищеском кругу!
Вскоре после опубликования репортажа пришло самое дорогое для меня
письмо - от Александра Ивановича Маринеско. За последние двадцать лет я
много раз писал о нем, но никогда не цитировал этого письма. Не без
колебания привожу его и теперь. Очень не хочется, чтобы читатель воспринял
это как тщеславное желание установить свой приоритет, я совершенно
искренне не вижу в своем тогдашнем поведении большой заслуги. Бывают такие
ситуации, когда нужна одна только капля, чтобы переполнилась чаша, один
стронувшийся с места камешек, чтобы обрушить лавину, и практически
безразлично, на чью долю выпадет честь быть этой каплей или этим камешком.
Не сделай этого я, несомненно, это сделал бы кто-то другой. Не
преувеличиваю я и своего личного влияния на дальнейшие события. И Иван
Степанович Исаков, и выступивший по телевидению еще при жизни Александра
Ивановича Сергей Сергеевич Смирнов сделали для Маринеско несравненно
больше. И чувства, которые владеют мною сегодня, гораздо больше похожи на
чувства вины, чем на самодовольство. Об этом не оставляющем меня чувстве
вины я говорил на вечере, посвященном двадцатипятилетию освобождения
Ленинграда от фашистской блокады, вины за ненаписанное, упущенное,
стершееся в памяти, вины перед хорошими людьми, о которых я не написал или
написал бегло, торопливо... И эту книгу, которую я пишу сегодня, надо было